Щ. Н.
Мы с вами помним, что если человек хочет быть достойным чадом Божиим, он всю жизнь свою и все труды свои положит, чтобы стать им. А что же это за труды такие, которые могут помочь восстановить единство человека с Богом? В Священном писании нет прямых и подробных указаний о всех возможных видах христианского подвижничества. Почему именно “христианского”? Да потому что христианство обновило и возродило древний языческий мир, разлагавшийся от внутреннего безобразия. Небесный огонь любви, который принес Спаситель на землю, воспламенил новую жизнь в сердцах людей, подавленных грехом, оживотворил дух почти омертвевший в узах греховности (Еф. 2, 5). И при помощи благодати, ревность к благочестию во многих стала главной стихией духовной жизни – было одно желание – распять плоть свою со страстьми и похотьми (Гал. 5, 24), стать выше своей чувственности, укротить порывы поврежденной грехом человеческой природы, по мере сил постараться возрасти духом, всецело жить в Боге и для Бога. Христианство, обновив ветхого человека (Кол. З, 10), сделав его причастником Божественного естества (2 Петр. 1, 4), произвело многие виды подвижничества, с помощью которых христианин нравственно может возвыситься до возможной степени совершенства.
Одним из таких видов подвижничества является юродство Христа ради. Этот подвиг дивен по роду своему и высочайшей степени самоотверженный. Ради Христа и своих ближних юродивые отрешались не только от мира и того, что в мире (1 Ин. 2, 15), но и от всего лучшего, что есть в природе человека. В юродивых совершались слова апостола: если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется (2 Кор. 4, 16) – в них по мере тления “внешнего человека” жил и возвышался “внутренний”.
Юродство о Христе – один из самых труднейших подвигов христианского подвижничества, который из любви к Богу и ближним принимали на себя особенные ревнители благочестия. “Юродство Христа ради составляет столь редкий, столь трудный и вместе с тем столь высокий христианский подвиг, на который призываются Господом Богом только особенные избранники и избранницы, сильные телом и духом. Эти подвижники отказывались в этой мирской жизни от всего того, что делает ее такой: и удобства различные, и почести, и блага, и от кровного родства (уходили из семей). Но самое главное – они при полном внутреннем самосознании отказывались от того, что отличает человека от всех остальных живых существ: они отказывались от разума, принимая добровольно на себя вид безумного, иногда нравственно падшего человека, не знающего ни приличия, ни чувства стыда, дозволяющего себе иногда соблазнительные действия.
Внешне лишенные здравого смысла человеческого, отрешившись от общепринятых обычаев мира и правил общественного приличия, подвижники под личиной юродства нередко совершали такие гражданские подвиги, на которые не решались люди, желающие быть мудрыми (1 Кор. 3, 18), которые не могли совершать с таким успехом люди обыкновенные, руководствующиеся этим самым здравым смыслом. Непрестанно обращаясь духовными очами к Богу, к Его любви, горя ее духом, юродивые как древние пророки, ревнители славы Божией, не стеснялись говорить правду открыто и прямо в глаза сильным мира сего.
Живя такой необычной жизнью, своими словами или несколько странными поступками обличая грозно людей, имеющих власть, но несправедливых, забывших правду Божию, они как весеннее солнышко радовали и утешали людей благочестивых и богобоязненных.
Эти необыкновенные люди, отказываясь от всякой собственности, не имея элементарного каждодневного определенного пристанища, подвергаясь поэтому всем напастям и опасностям, связанными бездомным существованием, с точностью, буквально исполняли заповедь Спасителя: “Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи и тело – одежды? (Мф. 6, 25). Ищите прежде Царствия Божия и правды Его, и это все приложится вам (33)”. Вся жизнь этих подвижников представляла собою как бы воплощенный протест против чрезмерного тяготения людей к земным, временным интересам, и являлась как бы живым, наглядным напоминанием о высшей цели жизни – о едином на потребу (Лк. 10, 42).
Пища, одежда, жилище не были для них необходимой жизненной принадлежностью, на первый взгляд. По несколько дней, иногда по неделям не вкушали пищи, а кушали только тогда и то, что им подавали люди благочестивые, а от людей прочих они не принимали, или передавали другим. Одежда была ветхой (разодранное рубище). А иногда и эту ветхость они снимали, открывая свою наготу. Юродивые, не имея своего жилища, и в другие-то редко допускались, не входили в жилье человеческое. Большую часть времени они проводили под открытым небом на городских площадях и улицах, рядом с церковной папертью или оградой, на кладбищах, иногда на куче мусора, страдая от холода, голода, мороза и зноя.
Каждый подвиг христианского благочестия связан со всякого рода лишениями: кто-то умерщвляет свою плоть постом и воздержанием, кто-то раздает все свое имущество и живет в нищете евангельской, кто-то уходит в безвестие. Но все это по сравнению с отказом от ума – лучшего украшения человеческой природы - это труднейшее добровольное лишение, подвиг, несравнимый ни с каким самолишением. Ведь Господь создал нас по образу и подобию Своему. Разум – существенная черта великого образа Господа в нас, это благодатный дар неба. Отказываясь от него, человек теряет все. Все. Что составляет человеческое истинное достоинство, истинное величие. При здравом уме (а юродивые были людьми истинно мудрыми, они жили по словам апостола Павла: “Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым” (1 Кор. 3, 18)) принять на себя вид безумства – это истинно великая жертва.
Ведь нет большей боли для человека, когда в горячности его обвиняют, что он все мозги растерял, что у него ум за разум заехал (и проч. в таком духе). Это намного больнее чем если бы его укорили в другом каком-либо пороке, пусть даже нравственном. Почему так? Почему такой почет уму? Оттого, что в нашей душе эта сила осталась единственной наиболее доступной человеческим трудам в своем развитии и образовании, потому что преимущественно она одна свидетельствует о духовной природе человека. Представьте, как трудно и чувствительно человеку в полном уме и здравии выдавать себя за умалишенного, вести жизнь, казалось бы, лишенного всякого смысла.
Тяжело и больно смотреть на человека больного, лишенного ума – безумца, в нем нет света разума, он мало чем отличается от неразумного животного. Но намного больнее человеку с сострадательным сердцем смотреть на юродивого, которому встретиться ли человек за всю его “безумную” жизнь, которой можно открыть свою душу, свои чувства, обменяться мыслями и тем самым открыть свою суть, обнаружить, что он знает Бога и молится.
“В море есть более опасные места, есть и спокойные, - говорит преподобная Синклитикия. - Мы (иночествующие) плывем в спокойной части моря, а мирские – в местах опасных. Мы плывем при свете солнца правды, а они несутся в ночи неведения. Впрочем, бывает, что мирские, плывя в темноте и опасности, от страха крепко кричат пред Богом, бодрствуют и так спасают корабль: а мы по нерадению тонем, оставляя управления правды”. Такими неустанно бодрствующими, “спасающими свой корабль” среди свирепствующей бури житейского моря и были Христа ради юродивые.
Непреклонной силой воли к внутренним и внешним подвигам юродивые, эти неусыпные стражи спасения, старались достигнуть такого состояния, чтобы ни во внешней, ни во внутренней своей природе ничего не слышать, никаких движений души, мысли, плоти не ощущать, кроме одной мысли, одного стремления - о Боге. Они – добровольные мученики, постоянно умиравшие для мира, плоти и дьявола ради жизни во Христе. Велик и свят подвиг – предать свое тело в руки мучителей за исповедание имени Христа. Но каково должно быть мужество, чтобы, находясь в “мирском обществе, в этом волнистом море огня страстей, где обычая суть ходящия живые страсти”, - постоянно изо дня в день, из часа в час, каждый миг умерщвлять свое тело, отсекать всякую нечистую мысль да терпеть при этом различные насмешки, издевательства, оскорбления от людей далеких от Бога?! Какова мудрость этих людей, обращавших свое “безумство”, свое бесславие, свои тяготы и самолишения во славу Божию и в назидание ближним, в смешном не допускать ничего греховного, в том, что порой кажется непристойным, ничего соблазнительного или обидного для других?
Грех соблазна, конечно, тяжкий грех, и апостол Павел советует верующим всячески избегать и удаляться от повода соблазну других (1 Кор. 8, 9). Но могли ли быть странные поступки юродивых предметом соблазна или поводом к осуждению их со стороны считающих юродивых безумными? Правила благоразумия и чувство человеколюбия говорят, что, глядя на поступки умалишенных, не смеяться нужно, а скорбеть об их печальной участи – не презирать их должен христианин, а молить Бога, чтобы Он просветил умы этих несчастных, лишенных лучшего светильника и руководителя жизни человека – разума. Если даже юродивые и сняли бы с себя маску безумия, то не прекратился бы повод к соблазну для неблагочестивых людей, наоборот, он бы еще умножился. “Открытое благочестие также несносно для нечестия и порока, как свет солнца нестерпим для больного глаза”. Если бы юродивые в полном свете своей добродетели предстали перед миром, то для нечестивых они сделались бы еще большим камнем преткновения.
Прежде чем осуждать юродивых, необходимо понять те мотивы и побуждения, в силу которых они “странно” поступали, в противном случае за соблазн отвечают сами соблазняющиеся. Об этом пишет св. Исаак Сирин: “Если человек что делает ради душевной чистоты, а другие, не понимая, соблазняются его духовным житием, то должно ли ему удаляться божественного своего жития по причине соблазна, или делать, что полезно для его намерения, хотя то и вредно взирающим на него? Скажем о сем,.. что не для того он воздерживается, или постится, или живет в строгом затворничестве и делает, что полезно для его цели, чтобы другие соблазнялись, но для того, чтобы очистить свой ум. А соблазняющиеся порицают его по незнанию цели жития его, и действительно подлежат ответственности за то, что, пребывая в нерадении, неспособны были уразуметь ту духовную цель, какую предположил он в себе, т. е. чистоту своей души”.
Прежде всего нужно помнить, что подвиг юродства принимали на себя люди уже утвердившиеся в духовных подвигах, испытанные в духовной мудрости. Почти все юродивые Востока и некоторые из них на Руси были иноками. Можно подумать, что юродство противоречит идее монашества: “ибо юродствовать можно только в миру, а инок неисходно должен пребывать в монастыре”. Но это не так. Служа по видимости отрицанием монашества, наглядно показывая и доказывая возможность спастись в миру, в его суете, подвиг юродства тем не менее имеет несомненное родство с монашеством. Юродство представляется как бы некоей воинской хитростью против демонов. “Постараемся, - говорит св. Иоанн Лествичник, - не только бороться с демонами, но и нападать на них… Кто победил страсти, тот поражает демонов, притворно показывая, что имеет страсти. И тем обманывает своих врагов, оставаясь неуязвимым для них”.
Таким образом, благочестивое христианское чувство всегда видело и почитало в юродивых ревнителей благочестия. Эти носители божественной благодати, стремившиеся под личиной юродства к осуществлению христианских идеалов, не укрылись от людского внимания и благоговения. Их странными речами и поступками не только не соблазнялись, но видели в них особенный, таинственно-пророческий смысл. Память о них, как великих угодниках Божиих, тайных молитвенниках за грешный мир, переходила из рода в род. Из поколения в поколение. И став достоянием истории, эта память не соблазняет современного человека, а высоко назидает стремящихся к истинной жизни по заповедям Божиим…
Особо почитаемо было юродство на Руси. Вместе с принятием христианства русский народ заимствовал из Церкви Восточной не только богослужение, обряды, одежды и т. п., но и подвижничество с его разнообразными видами. Это произошло вследствие постоянного и близкого общения иночества русского с иночеством греческим.
Исторические судьбы и склад жизни древнерусского общества способствовали процветанию на Руси исключительного подвига – юродства. “Ни одна страна не может представить такого обилия юродивых и примеров такого необыкновенного уважения к ним, как Россия”. Ни в какой другой стране подвиг юродства так не процветал, как в древней Руси.
По причине неблагоприятных исторических условий и особенностей религиозного склада, при отсутствии просвещения, древнерусское общество нередко страдало от неправды, корыстолюбия, эгоизма, личного произвола, от притеснения и угнетения бедных и слабых богатыми и сильными. В таких условиях истинными печальниками русского народа являлись Христа ради юродивые. Своей исключительной чертой не взирая на лица обличать и, по возможности, искоренять людскую ложь, хотя бы и под видом лжи, и врачевать нравственные недуги современников, говорить прямо или иносказательно правду сильным мира сего, не страшась их гнева, юродивые особенно дороги простому русскому народу, который любил и ценил их более, чем остальные классы русского общества.
Простой народ питал к юродивым особенное доверие, потому что они по большей части были выходцами из него. Нередко они были обличителями нечестивых, утешителями и защитниками несчастных, без вины пострадавших. При нравственном мраке, царившем над русским народом, у этого самого народа нравственное чувство нередко было очень сильно развито и потому было отзывчивее ко внушениям истины Христовой: простому народу присуще то “чувство, которого люди интеллигентные не умеют выразить, - это смирение и благоговейное преклонение пред величием нравственного подвига, в какой бы по видимости странной и необыкновенной форме ни выразился этот подвиг”. Народ почитал юродивых последователями заповеди Спасителя о высшем самоотвержении, почитал их как истинных выразителей нравственного совершенства.
Иностранцев всегда очень поражало и удивляло ревностное почитание и уважение, и преданность русских по отношению к юродивым. В своих описаниях путешествий по России они часто касаются различных историй, связанных с юродивыми. И так как подвиг юродства нашел благотворную почву на российской земле по причине особенностей древнерусской жизни, то уже в XVI в. на земле Русской было много храмов, в коих почивали мощи прославленных Церковью юродивых, или которые были построены в их память. Очень много было прославлено юродивых во время Иоанна Грозного. Затем число их уменьшилось. И все же появлялись светочи, которые своим подвигом вразумляли и утешали людей.
Но достойным примером для русских людей, подвизавшихся в юродстве Христа ради, были святые давно к тому времени прославленные Святой Церковью, жившие в разных городах Европы, Малой Азии и т. д.
Так, в конце IV в. в Риме, в царствование братьев Аркадия и Гонория (первый правил Восточной частью империи, а второй – Западной), жил благочестивый муж Евфимиан. Был он очень знатен, богат, да так, что даже слуги его, а их насчитывалось около 3-х тысяч, носили одежду из шелка. Евфимиан строго соблюдал заповеди Божии, был человеком редкой доброты: он ежедневно устраивал в своем доме три трапезы для вдов, сирот, нищитх, странных и больных. При этом он сам вкушал только по прошествии 9-го часа (после 18.00), разделяя трапезу со странствующими иноками. Если случалось, что в дом его мало пришло в иной день народа, терпящего скорби, и нищих.,т. е. ему пришлось раздть милостыни меньше, чем обычно, то Евфимиан падал на землю со словами: “Я недостоин жить на земле Бога моего”.
Была у Евфимиана жена Аглаида, женщина такого же склада – богобоязненная, любящая мужа своего и щедрая на милостыню. Но вот беда – не было у них детей. Часто сокрушаясь о неплодстве своем, Аглаида молила Бога Всевышнего, чтобы Он даровал ей и мужу сына, который бы был радостью в жизни и опорой им в старости. И Господь услышал молитвы благочестивой женщины и явил милость Свою: в семье добрых христиан родился мальчик, названный в крещении Алексием.
Алексий рос таким же добрым мальчиком, как и его родители. Он быстро усвоил науки, обычные для того времени. Но более всего он усвоил Священное Писание и изучил церковные книги. Став юношей разумным и благочестивым, Алексий быстро постиг суетность мирских благ, которые преходят как песок сквозь пальцы. Для себя он решил отречься от мира для достижения благ вечных, поэтому стал носить острую власяницу для умерщвления плоти своей. Но так решил он для себя. А вот родители, по достижению им совершеннолетия, решили его женить.
Алексия обручили с девушкой царского рода, а затем их обвенчали в церкви св. Вонифатия. Весь день длилось торжество по этому поводу. А Алексий по окончании праздника вошел в комнату жены своей, снял перстень свой золотой, завернул его вместе с драгоценным поясом в порфирную (красную) ткань и отдал ей со словами: “Сохрани это, и пусть Господь находится над нами, содействуя Своею благодатию возникновению в нас новой, истинно христианской жизни”. С этими словами он ушел в свою комнату, оделся в бедные одежды и тайно вышел из дома, захватив из своего имущества немного золота и дорагоценных камней. Придя к морю, он нашел корабль, идущий в Лаодикию (Малая Азия). Заплатил положенную плату и отправился в путь, всю дорогу молясь, чтобы Господь на Страшном суде удостоил его стояния на десной стороне со всеми благоугодившими Ему.
После всех своих путешествий Алексий оказался в Эдессе (Месопотамия), где хранился нерукотворенный образ Господа Иисуса Христа, посланный Им во время земной жизни Своей эдесскому князю Авгарю, от которого тот исцелел. Увидев образ Спасителя святой Алексий весьма обрадовался, продал остатки своего имущества, роздал нищей братии, сам оделся в рубище и стал жить подаянием на паперти церкви Пресвятой Богородицы. Жизнь его была строго подвижнической: он постоянно соблюдал пост, съедая лишь немного хлеба и испивая немного воды, чтобы поддержать свое тело; каждый день причащался Святых Хрстовых Таин. А всю свою милостыню раздавал нищим и старикам. Ходил он всегда с опущенной головой, возносясь душой и духовными очами, умом к Богу, непрестанно размышляя о Нем. От такой суровой жизни тело святого иссохло, увяла земная красота его. Глаза впали и зрение ослабело, но было духовное зрение, духовная красота и неутомимость души в своем стремлении достичь Царствия Небесного.
А тем временем жена и родители святого Алексия плакали и рыдали, обнаружив его пропажу. Радость от женитьбы перешла в горе от потери. Женщины причитая от страданий, рвали волосы на себе, дали обет не сходить с места, пока не узнают, что произошло с их любимым сыном и мужем. Отец же весьма опечалившись, разослал своих слуг на поиски своего единственного сына. Некоторые из них были в Эдессе и даже подавали милостыню чахлому телом нищему, но не признали в нем хозяйского сына, крепкого духом. Так и вернулись все они ни с чем.
А сявтой Алексий прожил при церкви Пресвятой Богородицы в Эдессе 17 лет и своими трудами духовными и суровой телесной жизнью снискал себе любовь Божию. Господь через видение иконы Пречистой Матери Своей пономарю той самой церкви, где ютился Алексий, просящей привести в храм человека Божия, достойного Царствия небесного, молитва которого как кадило благовонное восходит к небу и Дух Святой почивает на нем, явил Алексия миру как угодника Божия уже при жизни. Люди, узнав о праведной жизни Алексия стали почитать его.
Святой же, избегая славы людской, решил отправиться в Киликию, где его никто не знал. Но по воле Божией корабль с Алексием на борту попал в бурю и после нее прибыл неожиданно в Рим. И тогда Алексий произнес: “Жив Господь Бог, не буду никому в тягость, а пойду как чужой в дом отца моего”. Увидев отца своего, поклонившись ему до земли, Алексий сказал: “Раб Божий, помилуй меня, нищего и бедного: дозволь мне поселиться в каком-либо углу двора твоего и питаться крупицами, падающими с твоего стола; Господь же благословит дни твои и дарует тебе Царствие Небесное, а если ты имеешь кого-либо из родных твоих, находящегося где-либо в странствовании, то Он возвратит тебе его здоровым”.
Отец, услышав такие слова и вспомнив о своем отсутствующем, нежно и доныне любимом сыне, прослезился и исполнил просьбу Алексия. Он дозволил жить нищему сыну во дворе дома своего, призывая всех слуг своих послужить необыкновенному новичку, за что обещал полную свободу и награду. И Алексий остался жить у отца, но жизнь он продолжал вести все такую же строгую: мало кушал, мало пил, излишнее для себя раздавал другим нищим, причащался каждый день.
А каково же быле его терпение! Слуги вместо того, чтобы исполнять волю хозяина своего, доставляли много неприятностей и огорчений святому, особенно поздним вечером они издевались над ним: кто таскал его за волосы, кто бил по щекам, иные выливали на голову его помои и вообще издевались над ним жестоким образом. А он сносил все молча, безропотно, зная, что делают они все это по наущению дьявола. И он непрестанно молился, вооружаясь таким образом против врага невидимого, побеждая его своим ангельским терпением. Был и другой повод у него для великого терпения: он часто со своего места пребывания слышал рыдания и жалобы матери своей и жены – одной об утрате сына, другой об утрате мужа. Их слезы переполняли его сердце жалостию и любовью. Но любовь к Богу побеждала любовь земную к жене и родителям, это терпение невыносимых скорбей ради Бога даже утешало его. Такой жизнью прожил в доме отца своего Алексий еще 17 лет. Никто не узнал его, все почитали его за нищего, не имеющего приюта. Над тем, кто был господином дома, сыном и наследником, рабы издевались, как над пришельцем и чужим.
Желая призвать Алексия из жизни временной, где он столько испытал лишений, скорби, нищеты и издевательств от неблагочестивых людей, в жизнь вечную Господь открыл ему день и час кончины его. Тогда святой Алексий попросил у прислуживающего ему раба чернил, хартию и трость, описал все житие свое и для убедительности упомянул о событиях, известных только родителям и жене. А напоследок написал: “Молю вас, любезные родители мои и честная жена моя, не обижайтесь на меня, что я, покинув вас, причинил вам столь великую скорбь; я и сам скорбел сердцем о печали вашей; многократно молил я Господа, чтобы Он даровал вам терпение и сподобил вас Царствия Небесного. Надеюсь, Он исполнит молитву мою, ибо я из любви к Нему избрал столь многотрудное житие, не изменяя его ради ваших слез, так как для каждого христианина лучше более повиноваться Творцу и Создателю своему, чем родителям своим. Верую, что насколько великую скорбь причинял вам, настолько большую радость получите вы в Царствии Небесном".
И опять Господь решил явить величие угодника Своего миру, людям. Однажды, когда папа Иннокентий совершал в соборной церкви святых апостолов Божественную литургию, он услышал из алтаря голос: “Приидите ко мне вси труждающиеся и обремененнии, и аз упокою вы. Поищите человека Божия, уже отходящего в другую жизнь; пусть он помолится о городе: молитва его для вас будет весьма благодетельна”. Люди молились и искали по всему Риму такого человека, но не находили его. Тогда они стали молиться, чтобы Господь указал, где искать этого человека, и Он указал на дом Евфимиана. Все были удивлены и никак не могли понять, о ком идет речь. И когда сам царь и папа пришли в дом к Евфимиану, слуга, прислуживающий Алексию, спросил: “Господин мой, нищий, которого поручил ты мне, не есть ли человек Божий? Я свидетель великих и дивных дел его: он постоянно постился, лишь по истечении дня принимал немного хлеба и воды; все ночи напролет проводит на молитве и каждый день воскресный приобщается св. Христовых Таин; он кротко и с радостию переносил побои и оскорбления, наносимые ему некоторыми рабами”.
Все поспешили к жилищу Ссвятого Алексия, но нашли его уже мертвым, с покрытой головой и с хартией в правой руке. Но не могли ее взять из рук его, только когда помолились и упросили Алексия отдать хартию, чтобы по написанному узнать, кто же на самом деле этот человек, им открылась вся правда. Отец, опечаленный упал на грудь сына своего, рыдал и причитал о нанесенной ему скорби от сына. Узнав всю правду, мать и жена вышли из затвора, который не нарушали 34 года, и тоже рыдали, и причитали, и упрекали Алексия в том, что он причинил им такую скорбь. И люди от горьких слез родителей и жены тоже плакали. А царь и папа повелели нести одр с честным телом человека Божия и поставить его среди города, чтобы все могли видеть его и прикоснуться к нему, и по исполнении этого, произнесли: “Вот мы нашли того, кого искала вера ваша”.
И собрался весь Рим; все хотели прикоснуться к святому. Всем недужным подавалось исцеление: слепые прзревали, бесы покидали одержимых ими, т. е. каждый получал по вере своей в печали и скорби своей, уходили недуги от прикосновения к святым мощам угодника Божия. Желающих прикоснуться к телу человека Божия было так много, что не было возможности отнести одр с ним в храм. И тогда царь приказал бросать деньги и золото в толпу, чтобы народ отвлекся и дал дорогу. Но не тут-то было. И тогда было решено не хоронить Алексия до тех пор, пока все желающие не смогут прикоснуться к мощам. Тело было поставлено в соборной церкви, где стояло еще неделю с тем, чтобы каждый мог ему поклониться. Всю неделю при одре находились родители и жена святого Алексия. Царь же приказал сделать гробницу из мрамора, украсить ее золотом и изумрудами. Когда в нее положили тело человека Божия Алексия, из него вытекло благовонное миро, наполнившее раку. Все помазались миром во исцеление всяких болезней и с честью погребли честные останки святого Алексия, славя Бога. Произошло это в 411 г. в церкви мч. Вонифатия на горе Авенинской. Святые мощи Алексия были обретены в 1216 г. и над ними построена новая великолепная церковь.
Мы с вами помним, что если человек хочет быть достойным чадом Божиим, он всю жизнь свою и все труды свои положит, чтобы стать им. А что же это за труды такие, которые могут помочь восстановить единство человека с Богом? В Священном писании нет прямых и подробных указаний о всех возможных видах христианского подвижничества. Почему именно “христианского”? Да потому что христианство обновило и возродило древний языческий мир, разлагавшийся от внутреннего безобразия. Небесный огонь любви, который принес Спаситель на землю, воспламенил новую жизнь в сердцах людей, подавленных грехом, оживотворил дух почти омертвевший в узах греховности (Еф. 2, 5). И при помощи благодати, ревность к благочестию во многих стала главной стихией духовной жизни – было одно желание – распять плоть свою со страстьми и похотьми (Гал. 5, 24), стать выше своей чувственности, укротить порывы поврежденной грехом человеческой природы, по мере сил постараться возрасти духом, всецело жить в Боге и для Бога. Христианство, обновив ветхого человека (Кол. З, 10), сделав его причастником Божественного естества (2 Петр. 1, 4), произвело многие виды подвижничества, с помощью которых христианин нравственно может возвыситься до возможной степени совершенства.
Одним из таких видов подвижничества является юродство Христа ради. Этот подвиг дивен по роду своему и высочайшей степени самоотверженный. Ради Христа и своих ближних юродивые отрешались не только от мира и того, что в мире (1 Ин. 2, 15), но и от всего лучшего, что есть в природе человека. В юродивых совершались слова апостола: если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется (2 Кор. 4, 16) – в них по мере тления “внешнего человека” жил и возвышался “внутренний”.
Юродство о Христе – один из самых труднейших подвигов христианского подвижничества, который из любви к Богу и ближним принимали на себя особенные ревнители благочестия. “Юродство Христа ради составляет столь редкий, столь трудный и вместе с тем столь высокий христианский подвиг, на который призываются Господом Богом только особенные избранники и избранницы, сильные телом и духом. Эти подвижники отказывались в этой мирской жизни от всего того, что делает ее такой: и удобства различные, и почести, и блага, и от кровного родства (уходили из семей). Но самое главное – они при полном внутреннем самосознании отказывались от того, что отличает человека от всех остальных живых существ: они отказывались от разума, принимая добровольно на себя вид безумного, иногда нравственно падшего человека, не знающего ни приличия, ни чувства стыда, дозволяющего себе иногда соблазнительные действия.
Внешне лишенные здравого смысла человеческого, отрешившись от общепринятых обычаев мира и правил общественного приличия, подвижники под личиной юродства нередко совершали такие гражданские подвиги, на которые не решались люди, желающие быть мудрыми (1 Кор. 3, 18), которые не могли совершать с таким успехом люди обыкновенные, руководствующиеся этим самым здравым смыслом. Непрестанно обращаясь духовными очами к Богу, к Его любви, горя ее духом, юродивые как древние пророки, ревнители славы Божией, не стеснялись говорить правду открыто и прямо в глаза сильным мира сего.
Живя такой необычной жизнью, своими словами или несколько странными поступками обличая грозно людей, имеющих власть, но несправедливых, забывших правду Божию, они как весеннее солнышко радовали и утешали людей благочестивых и богобоязненных.
Эти необыкновенные люди, отказываясь от всякой собственности, не имея элементарного каждодневного определенного пристанища, подвергаясь поэтому всем напастям и опасностям, связанными бездомным существованием, с точностью, буквально исполняли заповедь Спасителя: “Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи и тело – одежды? (Мф. 6, 25). Ищите прежде Царствия Божия и правды Его, и это все приложится вам (33)”. Вся жизнь этих подвижников представляла собою как бы воплощенный протест против чрезмерного тяготения людей к земным, временным интересам, и являлась как бы живым, наглядным напоминанием о высшей цели жизни – о едином на потребу (Лк. 10, 42).
Пища, одежда, жилище не были для них необходимой жизненной принадлежностью, на первый взгляд. По несколько дней, иногда по неделям не вкушали пищи, а кушали только тогда и то, что им подавали люди благочестивые, а от людей прочих они не принимали, или передавали другим. Одежда была ветхой (разодранное рубище). А иногда и эту ветхость они снимали, открывая свою наготу. Юродивые, не имея своего жилища, и в другие-то редко допускались, не входили в жилье человеческое. Большую часть времени они проводили под открытым небом на городских площадях и улицах, рядом с церковной папертью или оградой, на кладбищах, иногда на куче мусора, страдая от холода, голода, мороза и зноя.
Каждый подвиг христианского благочестия связан со всякого рода лишениями: кто-то умерщвляет свою плоть постом и воздержанием, кто-то раздает все свое имущество и живет в нищете евангельской, кто-то уходит в безвестие. Но все это по сравнению с отказом от ума – лучшего украшения человеческой природы - это труднейшее добровольное лишение, подвиг, несравнимый ни с каким самолишением. Ведь Господь создал нас по образу и подобию Своему. Разум – существенная черта великого образа Господа в нас, это благодатный дар неба. Отказываясь от него, человек теряет все. Все. Что составляет человеческое истинное достоинство, истинное величие. При здравом уме (а юродивые были людьми истинно мудрыми, они жили по словам апостола Павла: “Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым” (1 Кор. 3, 18)) принять на себя вид безумства – это истинно великая жертва.
Ведь нет большей боли для человека, когда в горячности его обвиняют, что он все мозги растерял, что у него ум за разум заехал (и проч. в таком духе). Это намного больнее чем если бы его укорили в другом каком-либо пороке, пусть даже нравственном. Почему так? Почему такой почет уму? Оттого, что в нашей душе эта сила осталась единственной наиболее доступной человеческим трудам в своем развитии и образовании, потому что преимущественно она одна свидетельствует о духовной природе человека. Представьте, как трудно и чувствительно человеку в полном уме и здравии выдавать себя за умалишенного, вести жизнь, казалось бы, лишенного всякого смысла.
Тяжело и больно смотреть на человека больного, лишенного ума – безумца, в нем нет света разума, он мало чем отличается от неразумного животного. Но намного больнее человеку с сострадательным сердцем смотреть на юродивого, которому встретиться ли человек за всю его “безумную” жизнь, которой можно открыть свою душу, свои чувства, обменяться мыслями и тем самым открыть свою суть, обнаружить, что он знает Бога и молится.
“В море есть более опасные места, есть и спокойные, - говорит преподобная Синклитикия. - Мы (иночествующие) плывем в спокойной части моря, а мирские – в местах опасных. Мы плывем при свете солнца правды, а они несутся в ночи неведения. Впрочем, бывает, что мирские, плывя в темноте и опасности, от страха крепко кричат пред Богом, бодрствуют и так спасают корабль: а мы по нерадению тонем, оставляя управления правды”. Такими неустанно бодрствующими, “спасающими свой корабль” среди свирепствующей бури житейского моря и были Христа ради юродивые.
Непреклонной силой воли к внутренним и внешним подвигам юродивые, эти неусыпные стражи спасения, старались достигнуть такого состояния, чтобы ни во внешней, ни во внутренней своей природе ничего не слышать, никаких движений души, мысли, плоти не ощущать, кроме одной мысли, одного стремления - о Боге. Они – добровольные мученики, постоянно умиравшие для мира, плоти и дьявола ради жизни во Христе. Велик и свят подвиг – предать свое тело в руки мучителей за исповедание имени Христа. Но каково должно быть мужество, чтобы, находясь в “мирском обществе, в этом волнистом море огня страстей, где обычая суть ходящия живые страсти”, - постоянно изо дня в день, из часа в час, каждый миг умерщвлять свое тело, отсекать всякую нечистую мысль да терпеть при этом различные насмешки, издевательства, оскорбления от людей далеких от Бога?! Какова мудрость этих людей, обращавших свое “безумство”, свое бесславие, свои тяготы и самолишения во славу Божию и в назидание ближним, в смешном не допускать ничего греховного, в том, что порой кажется непристойным, ничего соблазнительного или обидного для других?
Грех соблазна, конечно, тяжкий грех, и апостол Павел советует верующим всячески избегать и удаляться от повода соблазну других (1 Кор. 8, 9). Но могли ли быть странные поступки юродивых предметом соблазна или поводом к осуждению их со стороны считающих юродивых безумными? Правила благоразумия и чувство человеколюбия говорят, что, глядя на поступки умалишенных, не смеяться нужно, а скорбеть об их печальной участи – не презирать их должен христианин, а молить Бога, чтобы Он просветил умы этих несчастных, лишенных лучшего светильника и руководителя жизни человека – разума. Если даже юродивые и сняли бы с себя маску безумия, то не прекратился бы повод к соблазну для неблагочестивых людей, наоборот, он бы еще умножился. “Открытое благочестие также несносно для нечестия и порока, как свет солнца нестерпим для больного глаза”. Если бы юродивые в полном свете своей добродетели предстали перед миром, то для нечестивых они сделались бы еще большим камнем преткновения.
Прежде чем осуждать юродивых, необходимо понять те мотивы и побуждения, в силу которых они “странно” поступали, в противном случае за соблазн отвечают сами соблазняющиеся. Об этом пишет св. Исаак Сирин: “Если человек что делает ради душевной чистоты, а другие, не понимая, соблазняются его духовным житием, то должно ли ему удаляться божественного своего жития по причине соблазна, или делать, что полезно для его намерения, хотя то и вредно взирающим на него? Скажем о сем,.. что не для того он воздерживается, или постится, или живет в строгом затворничестве и делает, что полезно для его цели, чтобы другие соблазнялись, но для того, чтобы очистить свой ум. А соблазняющиеся порицают его по незнанию цели жития его, и действительно подлежат ответственности за то, что, пребывая в нерадении, неспособны были уразуметь ту духовную цель, какую предположил он в себе, т. е. чистоту своей души”.
Прежде всего нужно помнить, что подвиг юродства принимали на себя люди уже утвердившиеся в духовных подвигах, испытанные в духовной мудрости. Почти все юродивые Востока и некоторые из них на Руси были иноками. Можно подумать, что юродство противоречит идее монашества: “ибо юродствовать можно только в миру, а инок неисходно должен пребывать в монастыре”. Но это не так. Служа по видимости отрицанием монашества, наглядно показывая и доказывая возможность спастись в миру, в его суете, подвиг юродства тем не менее имеет несомненное родство с монашеством. Юродство представляется как бы некоей воинской хитростью против демонов. “Постараемся, - говорит св. Иоанн Лествичник, - не только бороться с демонами, но и нападать на них… Кто победил страсти, тот поражает демонов, притворно показывая, что имеет страсти. И тем обманывает своих врагов, оставаясь неуязвимым для них”.
Таким образом, благочестивое христианское чувство всегда видело и почитало в юродивых ревнителей благочестия. Эти носители божественной благодати, стремившиеся под личиной юродства к осуществлению христианских идеалов, не укрылись от людского внимания и благоговения. Их странными речами и поступками не только не соблазнялись, но видели в них особенный, таинственно-пророческий смысл. Память о них, как великих угодниках Божиих, тайных молитвенниках за грешный мир, переходила из рода в род. Из поколения в поколение. И став достоянием истории, эта память не соблазняет современного человека, а высоко назидает стремящихся к истинной жизни по заповедям Божиим…
Особо почитаемо было юродство на Руси. Вместе с принятием христианства русский народ заимствовал из Церкви Восточной не только богослужение, обряды, одежды и т. п., но и подвижничество с его разнообразными видами. Это произошло вследствие постоянного и близкого общения иночества русского с иночеством греческим.
Исторические судьбы и склад жизни древнерусского общества способствовали процветанию на Руси исключительного подвига – юродства. “Ни одна страна не может представить такого обилия юродивых и примеров такого необыкновенного уважения к ним, как Россия”. Ни в какой другой стране подвиг юродства так не процветал, как в древней Руси.
По причине неблагоприятных исторических условий и особенностей религиозного склада, при отсутствии просвещения, древнерусское общество нередко страдало от неправды, корыстолюбия, эгоизма, личного произвола, от притеснения и угнетения бедных и слабых богатыми и сильными. В таких условиях истинными печальниками русского народа являлись Христа ради юродивые. Своей исключительной чертой не взирая на лица обличать и, по возможности, искоренять людскую ложь, хотя бы и под видом лжи, и врачевать нравственные недуги современников, говорить прямо или иносказательно правду сильным мира сего, не страшась их гнева, юродивые особенно дороги простому русскому народу, который любил и ценил их более, чем остальные классы русского общества.
Простой народ питал к юродивым особенное доверие, потому что они по большей части были выходцами из него. Нередко они были обличителями нечестивых, утешителями и защитниками несчастных, без вины пострадавших. При нравственном мраке, царившем над русским народом, у этого самого народа нравственное чувство нередко было очень сильно развито и потому было отзывчивее ко внушениям истины Христовой: простому народу присуще то “чувство, которого люди интеллигентные не умеют выразить, - это смирение и благоговейное преклонение пред величием нравственного подвига, в какой бы по видимости странной и необыкновенной форме ни выразился этот подвиг”. Народ почитал юродивых последователями заповеди Спасителя о высшем самоотвержении, почитал их как истинных выразителей нравственного совершенства.
Иностранцев всегда очень поражало и удивляло ревностное почитание и уважение, и преданность русских по отношению к юродивым. В своих описаниях путешествий по России они часто касаются различных историй, связанных с юродивыми. И так как подвиг юродства нашел благотворную почву на российской земле по причине особенностей древнерусской жизни, то уже в XVI в. на земле Русской было много храмов, в коих почивали мощи прославленных Церковью юродивых, или которые были построены в их память. Очень много было прославлено юродивых во время Иоанна Грозного. Затем число их уменьшилось. И все же появлялись светочи, которые своим подвигом вразумляли и утешали людей.
Но достойным примером для русских людей, подвизавшихся в юродстве Христа ради, были святые давно к тому времени прославленные Святой Церковью, жившие в разных городах Европы, Малой Азии и т. д.
Так, в конце IV в. в Риме, в царствование братьев Аркадия и Гонория (первый правил Восточной частью империи, а второй – Западной), жил благочестивый муж Евфимиан. Был он очень знатен, богат, да так, что даже слуги его, а их насчитывалось около 3-х тысяч, носили одежду из шелка. Евфимиан строго соблюдал заповеди Божии, был человеком редкой доброты: он ежедневно устраивал в своем доме три трапезы для вдов, сирот, нищитх, странных и больных. При этом он сам вкушал только по прошествии 9-го часа (после 18.00), разделяя трапезу со странствующими иноками. Если случалось, что в дом его мало пришло в иной день народа, терпящего скорби, и нищих.,т. е. ему пришлось раздть милостыни меньше, чем обычно, то Евфимиан падал на землю со словами: “Я недостоин жить на земле Бога моего”.
Была у Евфимиана жена Аглаида, женщина такого же склада – богобоязненная, любящая мужа своего и щедрая на милостыню. Но вот беда – не было у них детей. Часто сокрушаясь о неплодстве своем, Аглаида молила Бога Всевышнего, чтобы Он даровал ей и мужу сына, который бы был радостью в жизни и опорой им в старости. И Господь услышал молитвы благочестивой женщины и явил милость Свою: в семье добрых христиан родился мальчик, названный в крещении Алексием.
Алексий рос таким же добрым мальчиком, как и его родители. Он быстро усвоил науки, обычные для того времени. Но более всего он усвоил Священное Писание и изучил церковные книги. Став юношей разумным и благочестивым, Алексий быстро постиг суетность мирских благ, которые преходят как песок сквозь пальцы. Для себя он решил отречься от мира для достижения благ вечных, поэтому стал носить острую власяницу для умерщвления плоти своей. Но так решил он для себя. А вот родители, по достижению им совершеннолетия, решили его женить.
Алексия обручили с девушкой царского рода, а затем их обвенчали в церкви св. Вонифатия. Весь день длилось торжество по этому поводу. А Алексий по окончании праздника вошел в комнату жены своей, снял перстень свой золотой, завернул его вместе с драгоценным поясом в порфирную (красную) ткань и отдал ей со словами: “Сохрани это, и пусть Господь находится над нами, содействуя Своею благодатию возникновению в нас новой, истинно христианской жизни”. С этими словами он ушел в свою комнату, оделся в бедные одежды и тайно вышел из дома, захватив из своего имущества немного золота и дорагоценных камней. Придя к морю, он нашел корабль, идущий в Лаодикию (Малая Азия). Заплатил положенную плату и отправился в путь, всю дорогу молясь, чтобы Господь на Страшном суде удостоил его стояния на десной стороне со всеми благоугодившими Ему.
После всех своих путешествий Алексий оказался в Эдессе (Месопотамия), где хранился нерукотворенный образ Господа Иисуса Христа, посланный Им во время земной жизни Своей эдесскому князю Авгарю, от которого тот исцелел. Увидев образ Спасителя святой Алексий весьма обрадовался, продал остатки своего имущества, роздал нищей братии, сам оделся в рубище и стал жить подаянием на паперти церкви Пресвятой Богородицы. Жизнь его была строго подвижнической: он постоянно соблюдал пост, съедая лишь немного хлеба и испивая немного воды, чтобы поддержать свое тело; каждый день причащался Святых Хрстовых Таин. А всю свою милостыню раздавал нищим и старикам. Ходил он всегда с опущенной головой, возносясь душой и духовными очами, умом к Богу, непрестанно размышляя о Нем. От такой суровой жизни тело святого иссохло, увяла земная красота его. Глаза впали и зрение ослабело, но было духовное зрение, духовная красота и неутомимость души в своем стремлении достичь Царствия Небесного.
А тем временем жена и родители святого Алексия плакали и рыдали, обнаружив его пропажу. Радость от женитьбы перешла в горе от потери. Женщины причитая от страданий, рвали волосы на себе, дали обет не сходить с места, пока не узнают, что произошло с их любимым сыном и мужем. Отец же весьма опечалившись, разослал своих слуг на поиски своего единственного сына. Некоторые из них были в Эдессе и даже подавали милостыню чахлому телом нищему, но не признали в нем хозяйского сына, крепкого духом. Так и вернулись все они ни с чем.
А сявтой Алексий прожил при церкви Пресвятой Богородицы в Эдессе 17 лет и своими трудами духовными и суровой телесной жизнью снискал себе любовь Божию. Господь через видение иконы Пречистой Матери Своей пономарю той самой церкви, где ютился Алексий, просящей привести в храм человека Божия, достойного Царствия небесного, молитва которого как кадило благовонное восходит к небу и Дух Святой почивает на нем, явил Алексия миру как угодника Божия уже при жизни. Люди, узнав о праведной жизни Алексия стали почитать его.
Святой же, избегая славы людской, решил отправиться в Киликию, где его никто не знал. Но по воле Божией корабль с Алексием на борту попал в бурю и после нее прибыл неожиданно в Рим. И тогда Алексий произнес: “Жив Господь Бог, не буду никому в тягость, а пойду как чужой в дом отца моего”. Увидев отца своего, поклонившись ему до земли, Алексий сказал: “Раб Божий, помилуй меня, нищего и бедного: дозволь мне поселиться в каком-либо углу двора твоего и питаться крупицами, падающими с твоего стола; Господь же благословит дни твои и дарует тебе Царствие Небесное, а если ты имеешь кого-либо из родных твоих, находящегося где-либо в странствовании, то Он возвратит тебе его здоровым”.
Отец, услышав такие слова и вспомнив о своем отсутствующем, нежно и доныне любимом сыне, прослезился и исполнил просьбу Алексия. Он дозволил жить нищему сыну во дворе дома своего, призывая всех слуг своих послужить необыкновенному новичку, за что обещал полную свободу и награду. И Алексий остался жить у отца, но жизнь он продолжал вести все такую же строгую: мало кушал, мало пил, излишнее для себя раздавал другим нищим, причащался каждый день.
А каково же быле его терпение! Слуги вместо того, чтобы исполнять волю хозяина своего, доставляли много неприятностей и огорчений святому, особенно поздним вечером они издевались над ним: кто таскал его за волосы, кто бил по щекам, иные выливали на голову его помои и вообще издевались над ним жестоким образом. А он сносил все молча, безропотно, зная, что делают они все это по наущению дьявола. И он непрестанно молился, вооружаясь таким образом против врага невидимого, побеждая его своим ангельским терпением. Был и другой повод у него для великого терпения: он часто со своего места пребывания слышал рыдания и жалобы матери своей и жены – одной об утрате сына, другой об утрате мужа. Их слезы переполняли его сердце жалостию и любовью. Но любовь к Богу побеждала любовь земную к жене и родителям, это терпение невыносимых скорбей ради Бога даже утешало его. Такой жизнью прожил в доме отца своего Алексий еще 17 лет. Никто не узнал его, все почитали его за нищего, не имеющего приюта. Над тем, кто был господином дома, сыном и наследником, рабы издевались, как над пришельцем и чужим.
Желая призвать Алексия из жизни временной, где он столько испытал лишений, скорби, нищеты и издевательств от неблагочестивых людей, в жизнь вечную Господь открыл ему день и час кончины его. Тогда святой Алексий попросил у прислуживающего ему раба чернил, хартию и трость, описал все житие свое и для убедительности упомянул о событиях, известных только родителям и жене. А напоследок написал: “Молю вас, любезные родители мои и честная жена моя, не обижайтесь на меня, что я, покинув вас, причинил вам столь великую скорбь; я и сам скорбел сердцем о печали вашей; многократно молил я Господа, чтобы Он даровал вам терпение и сподобил вас Царствия Небесного. Надеюсь, Он исполнит молитву мою, ибо я из любви к Нему избрал столь многотрудное житие, не изменяя его ради ваших слез, так как для каждого христианина лучше более повиноваться Творцу и Создателю своему, чем родителям своим. Верую, что насколько великую скорбь причинял вам, настолько большую радость получите вы в Царствии Небесном".
И опять Господь решил явить величие угодника Своего миру, людям. Однажды, когда папа Иннокентий совершал в соборной церкви святых апостолов Божественную литургию, он услышал из алтаря голос: “Приидите ко мне вси труждающиеся и обремененнии, и аз упокою вы. Поищите человека Божия, уже отходящего в другую жизнь; пусть он помолится о городе: молитва его для вас будет весьма благодетельна”. Люди молились и искали по всему Риму такого человека, но не находили его. Тогда они стали молиться, чтобы Господь указал, где искать этого человека, и Он указал на дом Евфимиана. Все были удивлены и никак не могли понять, о ком идет речь. И когда сам царь и папа пришли в дом к Евфимиану, слуга, прислуживающий Алексию, спросил: “Господин мой, нищий, которого поручил ты мне, не есть ли человек Божий? Я свидетель великих и дивных дел его: он постоянно постился, лишь по истечении дня принимал немного хлеба и воды; все ночи напролет проводит на молитве и каждый день воскресный приобщается св. Христовых Таин; он кротко и с радостию переносил побои и оскорбления, наносимые ему некоторыми рабами”.
Все поспешили к жилищу Ссвятого Алексия, но нашли его уже мертвым, с покрытой головой и с хартией в правой руке. Но не могли ее взять из рук его, только когда помолились и упросили Алексия отдать хартию, чтобы по написанному узнать, кто же на самом деле этот человек, им открылась вся правда. Отец, опечаленный упал на грудь сына своего, рыдал и причитал о нанесенной ему скорби от сына. Узнав всю правду, мать и жена вышли из затвора, который не нарушали 34 года, и тоже рыдали, и причитали, и упрекали Алексия в том, что он причинил им такую скорбь. И люди от горьких слез родителей и жены тоже плакали. А царь и папа повелели нести одр с честным телом человека Божия и поставить его среди города, чтобы все могли видеть его и прикоснуться к нему, и по исполнении этого, произнесли: “Вот мы нашли того, кого искала вера ваша”.
И собрался весь Рим; все хотели прикоснуться к святому. Всем недужным подавалось исцеление: слепые прзревали, бесы покидали одержимых ими, т. е. каждый получал по вере своей в печали и скорби своей, уходили недуги от прикосновения к святым мощам угодника Божия. Желающих прикоснуться к телу человека Божия было так много, что не было возможности отнести одр с ним в храм. И тогда царь приказал бросать деньги и золото в толпу, чтобы народ отвлекся и дал дорогу. Но не тут-то было. И тогда было решено не хоронить Алексия до тех пор, пока все желающие не смогут прикоснуться к мощам. Тело было поставлено в соборной церкви, где стояло еще неделю с тем, чтобы каждый мог ему поклониться. Всю неделю при одре находились родители и жена святого Алексия. Царь же приказал сделать гробницу из мрамора, украсить ее золотом и изумрудами. Когда в нее положили тело человека Божия Алексия, из него вытекло благовонное миро, наполнившее раку. Все помазались миром во исцеление всяких болезней и с честью погребли честные останки святого Алексия, славя Бога. Произошло это в 411 г. в церкви мч. Вонифатия на горе Авенинской. Святые мощи Алексия были обретены в 1216 г. и над ними построена новая великолепная церковь.
Комментариев нет:
Отправить комментарий