ХРАМ ПРЕОБРАЖЕНИЯ ГОСПОДНЯ, ДолгопрудныйГосподи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй нас грешных!

Храм Преображения Господня, Долгопрудный

пятница, 28 января 2011 г.

За други своя


В память об апостолах Павле и Варнаве

Судя по тому, что в который раз на проповеди звучат слова о том, чтобы мы были, как можно взаимно внимательны, не ждали, пока попросят о помощи, а самим спешить оказать ее, подставлять руку, быть опорой, мы что-то не делаем в своей жизни по отношению друг к другу. Мы знаем друг друга (те, которые стоят почти все службы в нашем храме) в лицо, но мало кого мы знаем по имени. Мы не знаем, чем дышит каждый из нас, что у него на душе, что за мысли бродят в голове.

Мы видим только то, что на поверхности, судим по внешнему виду: кашляет, значит, простыл; хромает, значит, или ногу сломал, или уже в таком почтенном возрасте, что можно только позавидовать белой завистью, что вот в таком возрасте, пусть с палкой, но человек приходит в дом Божий; а если кого долго нет, мы это тоже замечаем, спрашиваем друг друга: а где же та женщина, ну как там ее звать, не знаю, ну вот она вот так выглядит, вот там стояла? И вдруг слышишь в ответ, что человек сильно болеет, так, что и идти уже не может; другая уже умерла, просила молиться за нее.

Да любите друг друга. Так говорил Господь. Конечно, тяжело любить человека, которого мы даже не знаем, как зовут, но можно быть ласковым, терпимым, спросить, чем помочь – хотя бы для начала. А если мы реально помочь не можем, нет сил, например, ведь силенки-то у всех разные, то можно попробовать помолиться об этом человеке. Опять же, какие мы молитвенники? Но ведь можно же попробовать. Не обязательно молиться за неизвестного человека. Можно начать с друзей. А раз молитва рассеянная, то можно заказать заказную записку. Много ли мы пишем своих друзей в записках? Как правило, мы пишем родных, а на друзей денег не хватает. Но можно надеяться, что наши родные не обидятся, если мы один раз напишем не их, а своих друзей. Или мы не уверены в том, что наши друзья – настоящие, не подведут? Может, попробуем?

Жили давно, очень давно, два юноши, учившиеся у учителя Гамалиила. Звали их Иосиф и Савл. Оба они усердно занимались. Иосиф ежедневно ходил в храм Соломонов и с усердием молился Богу. Иосиф старался проводить жизнь свою в воздержании, избегал ненужных знакомств, желая соблюсти в чистоте свое девство. Савл также внимал со вниманием учителям своим, но в результате присоединился к партии фарисеев, будущих ярых ненавистников Иисуса. И если Иосиф впоследствии, когда Иисус вышел на проповедь, присоединился к Спасителю, то Савл стал гонителем христиан.

Иисус, читая в сердцах, благословил Иосифа следовать за Ним, и тот стал одним из семидесяти апостолов, посланных Иисусом на проповедь, по имени Варнава. Варнава – сын утешения. Так назвали Иосифа его друзья-апостолы, так как он смиренно утешал своей проповедью о пришедшем в мир Мессии тех людей, которые с нетерпением ждали пришествия Мессии. Если братья Зеведеевы были прозваны сынами громовыми, так как их проповедь должна была прозвучать как гром небесный, то Варнава был утешителем, ибо его апостольские труды должны были приносить только радость тем, кого избрал Сам Господь…

После Вознесения Господа нашего Иисуса Христа, все апостолы жили вместе в Иерусалиме, а Варнава продал свое имение, доставшееся ему от родителей. Принес деньги к ногам апостолов, желая богатеть в Бога, а не в себя. При этом Варнава пытался обратить на верный путь друга своего Савла. Он часто вел споры с ним о Господе, прилагал все свои усилия, чтобы обратить Савла к святой вере. Но к его сожалению Савл оказался усердным ревнителем отеческих преданий, посмеивался над Варнавой, считал его человеком обольщенным, говорил хульные слова и на Господа Иисуса Христа, называя Его сыном плотника, человеком простого звания, преданным позорной смерти. Савл ненавидел апостолов и не хотел ничего слушать о Христе, издевался над Варнавой.

В довершение ко всем своим мерзким словам он добавил и то, что стал хладнокровным свидетелем убийства родственника своего – первомученика Стефана. Он не только не сожалел о родной ему крови, невинно проливаемой, но и одобрял убийство и сторожил одежды иудеев, побивавших Стефана камнями. Испросив разрешение у старейшин, Савл с неистовством стал преследовать христиан, он без церемоний врывался в дома, влача мужчин и женщин в темницы. Святой Варнава же, зная это, усердно молился о друге своем Богу, оплакивал его поступки. Воздевая руки свои к небу, Варнава просил Бога просветить душевные очи Савла, чтобы тот познал Истину. Ему очень хотелось иметь Савла другом и на духовном поприще, подобно тому как они были друзьями в училище Гамалииловом.

Молитвы Варнавы были не напрасны, слезы горячие тронули сердце Господа. Настал такой момент, когда Бог призвал Савла на Свое служение, и превратился хищный волк в смиренную овцу, хулитель имени Божия стал прославлять Иисуса Христа, бывший гонитель преобразился в защитника Церкви Христовой. По крещении своем, Савл, ставший Павлом, отправился на проповедь об Иисусе, говоря, что это Он и есть Сын Божий.

Но не все сразу поверили в духовное преображение Савла, его боялись, не доверяли, когда он пытался прилепиться к ученикам Христовым в Иерусалиме, после своего знаменательного путешествия в Дамаск, перевернувшего все его существование, всю его жизнь. Варнава спросил его: “Доколе, о Савл, будешь ты хулителем великого имени Иисуса Христа и гонителем верных рабов Его? До каких пор будешь противиться страшному таинству, издревле предвозвещенному пророками, в настоящее время сбывшемуся ради спасения нашего?”.

Савл устыдился своих прежних слов, поступков, мыслей, припав к ногам Варнавы, со слезами раскаяния произнес: “Прости меня, учитель правды, Варнава! Теперь я понял, что все, сказанное тобой мне о Христе, - истина. Того, Кого я ранее хулил, называя сыном плотника, Того Самого исповедую ныне Сыном Божиим, Единородным, соприсносущным Отцу, ставшему совершенным человеком, родившись от Пресвятой Девы Марии, приняв вольные страдания и крест. Верую, что Он воскрес на третий день, явился вам, ученикам Своим, Он вознесся на небо, сидит по правую сторону Бога Отца, Он придет снова в славе Своей судить живых и мертвых, Царствию Его не будет конца”.

Варнава, слыша такие слова, очень удивился бывшему гонителю Христа, плача от радости, обнимая Савла, апостол произнес: “Кто научил тебя, Савл, таким богодухновенным словам, кто научил говорить их? Кто убедил тебя исповедывать Иисуса Назарянина Сыном Божиим? Откуда ты научился такому совершенному познанию догматов божественных?”. Савл, тоже со слезами, с сердцем сокрушенным, отвечал, что Сам Бог призвал его, когда тот держал путь в Дамаск, и в подробностях рассказал все, что с ним случилось.

Тогда Варнава взял друга своего, теперь уже и на духовной ниве, привел к апостолам: “Вот тот, кто был хулителем имени Божия, кто преследовал нас, кто был ранее нашим врагом, теперь он нам друг и соработник в винограде Хритсовом. Представляю вам кроткого агнца Божия, который уже не свирепый зверь”. Апостолы дивились рассказу Савла о его приключениях, возрадовались за него и прославили Бога. А Варнава и Павел далее трудились некоторое время вместе, обращая души человеческие ко Христу.

Долгими плодотворными были пути апостолов, они верой и правдой служили имени Божию, открывая людям истину. Но конец у них был один – мученический. Павлу, как гражданину римскому, усекли голову, по преданию в один день, но с разницей в несколько лет, с апостолм Петром, потому и память их совершается в один день – 29 июня (ст. ст.) около 67 г. Немного ранее, до гибели Павла, на костре был сожжен апостол Варнава. Когда позже на пепелище пришел апостол Марк, сопровождавший в то время Варнаву, увидел тело апостола совершенно невредимым. Он похоронил его в одной из пещер Кипра, положив ему на грудь Евангелие от Матфея, которое он сам написал своей рукой. Произошло это по преданию около 62 г. 11 июня (ст. ст.)…

Можно много привести примеров, когда друг молиться о друге, молиться усердно, со слезами, и происходит чудо, Бог слышит нас и удовлетворяет нашим мольбам, помочь другому, спасти его. Все ли мы сможем, как Варнава молиться о друге, который явно пропадает, или ему тяжко, он болеет, или на работе не лады. Умеем ли мы тихо, тайно, не напоказ, замолвить словечко перед Богом за друзей? И потом не приписывать результат себе?

Давайте же узнавать имена друг друга, узнавать, чем живет рядом стоящий, давайте помолимся друг о друге, Господь да услышит наши слова. Ведь если мы научимся молиться о друзьях своих, тогда нам ничего не будет стоить помолиться и о врагах наших, которых Господь тоже призывал и любить, и благословлять, и молиться о них. Именно так: научимся молиться о близких, сумеем и о дальних, плохих, врагах, но тоже Божиих созданиях, а вдруг да поможет наша капелька молитвы сердечной. Так давайте же соединим свои молитвы в одну, поможем и будем любить друг друга!

Апостол Индии

Когда я слышу слово “Индия”, у меня сразу возникают противоположные ассоциации, связанные с этой страной. Это и Маугли, это и слон на желтой пачке чая, это и мартышки, это и женщины, окутанные воздушными сари с точками на лбу, это и тревожные сообщения о военных стычках на границе с Пакистаном, сообщения о множестве поездов, которые сходят с рельс (такое ощущение, что эти катастрофы происходят только в Индии), это статуэтки с богинями со множеством рук, это фильм “Бродяга” с Раждем Капуром и множеством других душещипательных фильмов. В одном из таких “ваяний” промелькнул герой с крестиком на могучей груди. Тогда, давно, это как-то удивило – ведь в Индии же совсем другая вера, у них множество всяких Кришн, Вишн и многоруких женщин-богинь. Откуда же у них крестики? Но мысль как пришла, так и ушла…А совсем недавно возникла идея написать об апостоле Фоме. Каково же было мое удивление, когда я узнала о том, что в этой сказочной стране проповедывал Фома. Это он осветил эту страну светом Истины. Там христиане до сих пор считают себя последователями апостола Фомы, свято чтят места, где проповедывал он, где в скале по его молитве открылся источник, где поставил собственноручно каменный крест; где первоначально был погребен… Да, он сомневался, но ЛЮБИЛ, любил без оглядки. Он просто хотел знать правду до конца, и Господь открыл ему свои раны. “Не будь неверующим, но верующим”. Будем же и мы таковыми.


…Был тихий вечер. На черном небе мерцали звезды, тихо шелестели листьями смоквы под окнами хижины. В ней сидели за столом апостолы. Неведомая сила все-таки собрала их вместе. Тихо, при закрытых дверях, опасаясь иудеев, недавно кричавших: “Распни, распни Его!”, а потом распявших любимого Учителя, они обсуждали весть, принесенную Марией Магдалиной, видевшей воскресшего Иисуса. И радостно было, что сбылись слова Иисуса, говорившего о Себе Самом, что так и будет, но тогда они не поверили Ему. Не поверили потому, что не поняли. И вот теперь слова Его сбылись, но что же делать дальше?..

Так вот они и сидели и вполголоса разговаривали, когда вдруг услышали знакомый до боли голос: “Мир вам”. Друзья радостно повскакивали со своих мест: в дверях стоял Иисус. “Мир вам!”, - показывая свои раны, произнес Учитель. “Ну что ж, настало и ваше время. И как Отец Меня посылал, так теперь и Я вас посылаю: приимите Духа Святаго. Несите мир и любовь в мир, научите всех Слову Моему. Теперь вы имеете власть прощать грехи на земле, как вы решите здесь, так будет на Небесах”.

После этих слов Учитель покинул учеников своих. А они возбужденно обсуждали все, что Он им сказал. Кто-то произнес: “Да, славно как все это! Жаль, что с нами не было Фомы. Где же он запропастился?”. А Фома и сам уже пожалел, что не пришел на встречу со своими друзьями, все какие-то дела… И когда другие апостолы рассказали ему о том, что к ним приходил Иисус, он недоверчиво протянул: “Не поверю! Пока сам не увижу, не поверю! Пока руки мои не потрогают ран Его, пока пальцы не вложу в язвы гвоздинные, не поверю!”. “Да ты что, Фома?! - все стали возмущаться, - Ты что, сомневаешься в наших словах, ты нам не веришь?”, - при этом сами они еще больше уверились в воскресении Христовом, ведь не приснилось же им всем сразу одно и то же. Да и к чему весь этот спектакль? “Фома, ты просто забыл слова Учителя, опомнись, да и зачем нам обманывать тебя”. А Фома сидел, насупившись, как ребенок, который пропустил яркое зрелище. Все видели, а он – нет. И все с упоением рассказывают, как все здорово было, перебивают друг друга, делясь своими впечатлениями. Можно поверить, а можно… “Ну как поверить, ведь “Я” же этого не видел: раны не видел, ребра тоже. Ну, как поверить?! Говорить-то можно все, что угодно, - сопел Фома. – А жаль, что не застал я Учителя, увидеть бы хоть глазком…”, - напоследок размечтался Фома.

А когда прошло восемь дней после воскресения Учителя, все так же вечером апостолы сидели при закрытых дверях. И вновь они услышали: “Мир вам”. Сердце дрогнуло у Фомы, радостно забилось – вот оно, о чем мечталось в порыве некой обиды, что все видели Иисуса, а он – нет. “Фома, друг мой, ты хотел увидеть Меня и раны Мои, ты хотел потрогать ребра Мои и вложить персты свои в язвы от гвоздей. Иди посмотри, вложи руки твои в раны Мои. Не отворачивайся, не стыдись. Поверь!”. А Фома только и смог восторженно с благоговением и любовью прохрипеть: “Господь мой и Бог мой!”. И все радовались вместе все с Фомой: “И он увидел, удостоился. Наконец-то поверил. Увидел и поверил”. “Блаженны не видевшие, но поверившие”, - прошептал Иисус…

И было Вознесение Иисуса, и сошествие Святаго Духа. “Идите и научите всех”, - так заповедал Иисус. Друзья-апостолы бросили жребий, кому где проповедывать. Фоме достался путь в Индию, просвещать омраченные язычеством страны и научить народы, там обитавшие, истинной вере. Индией в те древние времена называли всю южную Азию, а жили там не только индусы, но и парфяне, и мидяне, и персы, и гиркане, и бактрийцы, и брахманы, и все самые дальние обитатели Индии. Фома несколько расстроился, что досталось ему такое далекое путешествие да еще к таким диким и дремучим народам.

Однажды он сидел дома, отдыхая от дневных трудов (пока еще все апостолы-друзья проповедывали иудеям). Он устало сложил руки на коленях, голова откинулась к стене – он задремал. И в тонком видении явился ему любимый Учитель: “Не печалься, Фома, будь мужествен, не страшись, Я всегда буду с тобой, как и обещал всем вам. А как попасть в далекую Индию, не думай, Я подскажу тебе, ты сразу узнаешь. Крепись, Фома, не унывай!”.

Действительно скоро апостолу представилась возможность отправиться в Индию. Царь Индийский Гундафор очень желал построить себе дворец. Не просто дворец, а прямо таки чудо из чудес, как можно искуснее. Послал он своего верного слугу и купца Авана в Палестину: “Поезжай, друг мой в Палестину. Поищи там мастера, искусного строителя, который бы был опытен в постройках такого рода и мог бы построить такие же палаты, какие были у римских императоров. Смотри же, друг, не подведи меня, найди такого человека!”. Аван отправился в путь и по воле Божией Фома объявил ему, что он и есть такой строитель. Аван обрадовался, и вместе с Фомой в Панеаде они сели на корабль, отплывающим в Индию. Дорога была без приключений. Море мирно плескалось под килем огромного корабля-красавца, ветер был попутным, попутчики все оказались тихими и спокойными. Фома стал успокаиваться – все складывалось не так уж мрачно, как показалось в самом начале. Но что-то ждет его в самой Индии?

Когда корабль пристал к родным берегам Авана, тот привел апостола к царю и другу своему Гундафору: “Вот, государь, я привел к тебе из Палестины строителя, чтобы он мог устроить палаты, какие угодно твоему величеству”. Гундафор так обрадовался, что сразу после праздничного ужина в честь удачной поездки стал показывать Фоме то место, где хотел бы увидеть новые царские палаты. Он определился с размерами, дал необходимое количество золота для постройки, а сам отправился довольный и успокоенный путешествовать и по делам в другую страну. Он надеялся, что к его возвращению дворец будет готов, он жмурился, представляя, как бы мог выглядеть его новый дом, и цокал от удовольствия языком.

Фома же получив деньги, не долго думая, понимая, что совсем не дворец строить сюда приехал он, стал эти деньги раздавать нищим и убогим. При этом он нес людям слово Божие, многих обратил к вере во Христа, крестил. Прошло два года. Царь решил проведать, как там дела дома, как продвигается стройка, что палаты царские, так долго ожидаемые? Прислал он слугу к Фоме: “Ступай, узнай, какие новости дома. Да побыстрее возвращайся с радостными новостями”. Отправился слуга, встретился с апостолом, спросил, как идут у него дела на ниве архитектуры и строительства. Апостол, не долго думая, ответил: “Да все идет хорошо, стены есть, полы, мраморные, колонны гранитные, светло и радостно здесь будет хозяину твоему. Осталось только вот крышу положить…”. Слуга возвратился, все доложил царю. Тот обрадовался, приказал еще денег послать на строительство, думая, что хорош дворец на земле его получается. Все представлял, какой он.

Фома получил и эту сумму золота, обрадовался и стал молиться: “Благодарю Тебя, Господи Человеколюбче, что Ты различными способами помогаешь устраивать спасение людей! Ведь где бы взял я столько денег помочь нищенствующим и болящим, которые более нуждаются в этих деньгах, чем царь. Не понимает он, что не там нужно строить замки себе! Господи, помоги ему понять меня!”, - предвидя будущий гнев, просил Фома. Снова он пошел проповедывать Истину, рассказывать народам о любви, вере, надежде, о Страшном Суде и Втором пришествии.

Однажды случилось то, что должно было случиться в конце концов, и вот – царь узнал, что Фома еще и не начинал исполнять его повеление, а золото все роздал нищим и убогим, что ходит он по городам и селениям страны его и рассказывает о каком-то новом Боге, совершает именем Его чудеса и исцеления. “А-а-а! Негодяй! Что позволяет себе этот чужестранец? Так посмеялся надо мной! Эй, слуги! Схватите его, приведите ко мне, я сам хочу услышать, что скажет мне этот обманщик”.

Слуги схватили Фому, привели к царю. “Выстроил ли ты палаты?” – елейно начал Гундафор. Фома же отвечал: “Построил, и притом великолепные и прекрасные. Невиданной красоты они. Глаз человеческий на земле не видал такой красоты!”. Царь говорит: “Ну так пойдем же, посмотрим твой творец”. “Нет, любезный мой. В жизни своей ты не сможешь увидеть дворца сего, только когда отойдешь из жизни сей, тогда увидишь и с радостью поселишься в нем, будешь жить там вечно”. Но не понял царь ничего из сказанного Фомой, ему показалось, что смеется он над ним. Оскорбился. “Бросьте его в темницу, и купца вместе с ним. Будет в следующий раз лучше разбираться в людях. Сидите там и думайте, пока я не содрал с вас живых кожу и не сжег на костре!”, - щелкнул пальцами и удалился. А стража поволокла Фому и Авана в темницу. Последний стал упрекать Фому: “Что ж ты наделал?! Обманул меня, царя, назвавшись искусным мастером, а сам! Ты истратил все золото царское не пойму на что, жизнь мою погубил. Ведь из-за тебя страдаю и должен умереть лютой смертью. Знай: царь жесток и умертвит нас обоих, как и сказал!”.

Ты не бойся, не плачь –

Рано нам умирать,

Будем живы, свободны.

Гундафор не палач!

Будет нас почитать

За палаты Господни!…

Так успокаивал Фома купца. Тот только удивлялся. А царь так обиделся на Фому, так скорбел, что его печаль передалась родному брату – ночью он заболел и послал передать Гундафору: “Из-за твоей скорби и я стал также тосковать. И сия тоска замучила меня, впал я в болезнь, от которой нет исцеления. Я умираю”. Смерть не стала долго ждать – брат царский вскоре умер. Теперь уже царь впал в новую скорбь, он забыл о прежнем огорчении и стал проливать слезы об умершем брате своем. С ним же происходили поистине чудеса, и все в назидание людям, по воле Божией. Ангел Господень, взяв душу умершего, вознес ее в небесные обители, которых у Господа много. Обходя небесные селения, показывал ангел душе многочисленные великолепные и блестящие палаты. Между ними была одна такая прекрасная, такая блестящая, что смотреть-то на нее не было сил, настолько она была хороша, и описать-то ее земными словами невозможно. Спрашивает ангел душу: “ Где тебе более угодно жить, в какой из палат?”. Душа же, взирая на ту, последнюю, самую красивую, неописуемую пролепетала от страха и неожиданности: “Если бы мне было позволено пребывать хотя бы в уголочке вот той палаты, то мне ничего бы больше и не нужно было”. “Но ты не можешь жить в той палате, она принадлежит брату твоему, на золото которого построил ее пришелец Фома. Ты знаешь его”.

Да, я знаю его.

Но послушай, мой ангел,

Отпусти меня к брату

Я куплю у него

Дорогую палату,

А, купив, возвращусь

Вновь сюда,

Не нарушу закона…

Услышав такие речи, ангелу было дозволено возвратить душу в тело. Умерший тотчас ожил, как бы проснувшись от тяжкого сна, всех спрашивал о брате и просил, чтобы он скорее прибыл к нему. Царь очень обрадовался, узнав, что брат его ожил, поспешил к нему, а увидев, еще больше веселился, что произошло такое чудо. Воскресший произнес:

Царь, ты любишь меня –

Я твой брат.

Море слез ты пролил,

Безутешно вздыхая,

Когда я отошел в мир иной.

А была бы возможность,

Ты б полцарства отдал,

Чтоб от смерти меня уберечь?

Царь согласно кивал головой.

Все, что есть у меня,

Чем владею в стране,

Все – дарю я тебе!

Воскресший возразил:

Нет, всего мне не надо.

Но вот там, наверху, в небесах

Есть большая палата –

Подари мне ее за богатство мое.

Царь от таких слов опешил, пришел в полнейшее смущение: “Но откуда у меня на небесах может быть палата? Ты, наверное, умом повредился, что ты говоришь?”.

Воистину на небесах

Есть дивная палата,

Которой ты не знаешь,

Ее не видел ты и в целом поднебесье.

Тебе создал ее Фома,

Которого в темнице держишь ты.

Но я ее увидел и дивился

Несказанной красе и попросил

Меня хоть в уголочке поместить,

Но не дозволено…

Мне ангел отвечал, нельзя

В палате мне той жить –

“Палата эта брата твоего,

Построена Фомой”.

Я ангела просил,

Чтоб отпустил меня к тебе:

Хочу купить твою палату.

Возьми взамен имение мое,

Ведь если любишь ты меня,

Мне откажешь…

Царь очень обрадовался возвращению брата к жизни и тому, что есть такая палата, о которой говорил ему сам Фома, а тут вдруг брат все подтвердил.

Возлюбленный мой брат!

Я клялся не отказывать

Ни в чем тебе,

Что на земле

Подвластно мне.

Но та палата в поднебесье,

И я тебе ее не обещал!

О милый брат!

Но если хочешь ты,

То есть тот зодчий

(Правда он в темнице

Из-за меня), что сотворил

Ту неземную красоту,

И мы попросим –

Поможет он построить и тебе

Такую же палату. Поспешим!

Гундафор тотчас послал слугу в темницу за Фомой и Аваном. Пленников привели, увидев их, царь пал в ноги апостолу, стал молить о прощении за свой грех против него. Апостол Фома обрадовался за братьев и, возблагодарив Бога, стал учить братьев вере в Бога. Те только умилялись, принимали слова с любовью и благодарностью. Вскоре Фома их крестил, они все более и более обучались жизни христианской: милостыней своей они сами создали себе вечные обители на небесах. Фома пробыл с братьями еще некоторое время, убедился, что они укрепились в вере Христовой, и пошел в другие города, неся Слово Божие…

Пока апостол проповедывал Истину в Индийских странах, наступило время честного преставления Богородицы Девы Марии. Все апостолы из разных стран были восхищены на облаках небесных и перенесены в Гефсиманию, к одру Богородицы. Святой Фома тоже был восхищен из Индии, но по промыслу Божию, он не успел прибыть на погребение Девы Марии. Он опять опоздал! Но не просто так! Ведь именно по просьбе Фомы ученики открыли гробницу Богородицы и увидели, что нет ее тела там. Господь взял Ее к Себе вместе с плотью. “Смотри, Фома! Ты горевал и скорбел, что не смог быть рядом с нами в день погребения Марии, что не смог поклониться святому телу ее и утешиться этим в печали своей. Смотри же теперь – осталась одна плащаница. Мария воскресла подобно Сыну Своему и с телом была взята на небеса к Нему!”. Все возрадовались и молились Богу, а затем вернулись в свои места проповеди. Фома вернулся в Индию. Но теперь он уже просвещал другие города и веси Индийской стороны.

Однажды он прибыл в Мелиапур (город этот не некоторого времени так и назывался городом св. Фомы). Необычным способом обратил здесь людей Фома к вере воХриста. В одном месте лежало поваленное дерево. Что уж произошло, никто не помнил: то ли от ветра оно упало, то ли от старости. Только мешалось оно всем, настолько огромных размеров оно было, что ни пройти, ни проехать, как говориться. И никто не мог это дерево сдвинуть с места, даже могучие слоны не смогли помочь людям в этом деле. Фома, видя такое дело, решил попробовать свои силы. Он привязал к дереву свой пояс, помолился Господу: “Боже, услыши мя грешнаго! Во укрепление моей души и исцеление их душ помоги справиться с мертвым деревом! Да будет воля Твоя!”. Так прошептал он про себя и… оттащил дерево на десять стадий. Верующие укрепились в вере, а кто не верил, понял свое заблуждение. Из дерева этого верующие затем построили храм.

Но не всегда и не все так гладко проходило. Как и многих апостолов, Фому преследовали ложь, наветы, злоба и нежелание верить в очевидное. Однажды языческий жрец обвинил апостола в том, что он убил его сына, когда сделал это сам: “Фома убил его сына, он мутит наше спокойствие, все болтает о каком-то Всевышнем”. Народ, как обычно это бывает с толпой, очень быстро, ни в чем не разобравшись, поддержал жреца, никакие доводы Фомы он вообще за своим ревом не слышал: так разжигает страсть, так хочется стать свидетелем чужого мучения, так сильна жажда крови! Толпа схватила Фому как убийцу и привела к судье – хорошо хоть сама не расправилась с ним. “Кто может подтвердить, что ты не делал этого?!” - строго спросил судья апостола, но оказалось, что никто. Ведь очень много времени Фома проводил в молитве уединенной и посте. “Люди! Братья и сестры! Судья! Отпустите меня, и я во имя Бога моего спрошу у самого убитого, кто убил его!”. Все удивились странной просьбе Фомы, но стало жутко интересно, как это апостол будет разговаривать с мертвецом, да при этом призывая Бога, Которого он тут все время проповедует. Разве может быть такое?!

Вся толпа двинулась к тому месту, где лежало тело убитого сына жреца. Тот сидел рядом и про себя потешался, предвкушая будущее представление. Фома подошел к юноше, возвел очи к небу и стал молиться Богу, губы что-то шептали. Все смотрели с трепетом и ужасом, медленно на всех надвигавшемся, веселья почему-то уже не было – оно как-то враз утихло в момент молитвы Фомы. “Во имя Господа моего Иисуса Христа повелеваю, юноша, скажи НАМ, кто убил тебя?”. Все замерли, глядя на мертвенно-бледное лицо покойника. Ресницы вдруг дернулись, было видно, что человек пытается открыть глаза, но ему очень тяжело, а губы вдруг произнесли: “Мой отец убил меня”. Все обомлели, волосы стали шевелиться на головах, колени дрожать. Кто попадал на эти дрожащие колени от ужаса, кто руки простирал к небу, кто к Фоме: “Велик Бог, Коего проповедует Фома! Прости нас, если сможешь!”. Многие в тот раз крестились у Фомы, которого сразу после происшедшего освободили из-под стражи.

Апостол Фома пошел дальше и однажды прибыл в Каламидскую страну, где правил царь Муздий, у которого был любимец Каризий, женатый на Мигдонии. Все они были язычниками, поклонялись пустым идолам. Но Слово Божие докатилось и до них при помощи апостола Фомы. У Мигдонии была тетушка Синдикия, она всем сердцем приняла Благую Весть из уст Фомы, старалась быть на всех его проповедях, исполнять законы Божии, чем могла помогала другим людям, кто нуждался в помощи. После встречи с Фомой эта женщина стала просто светиться изнутри. Мигдония спрашивала: “Тетушка, что с тобой происходит? Ты вся сияешь, раньше было по-другому. Ты очень изменилось. Что так радует тебя?”. - “Я пытаюсь познать Истину, Создателя всей вселенной. Его проповедует Фома”. – “Я тоже хотела бы сама увидеть того человека, который проповедует истинного Бога, хочу услышать сама от него его учение”. – “Хочешь увидеть апостола Божия? А ты оденься в плохие одежды, как будто ты простая бедная женщина, чтоб тебя никто не узнал, и пойдем тогда со мной”.

Так велико было желание у Мигдонии увидеть человека, который видел Иисуса, что она, несмотря на высокое положение в обществе и благородное происхождение, не раздумывая, оделась, как ей посоветовала тетка и пошла с ней. Они нашли апостола, проповедующего Христа, среди огромной толпы простых и бедных людей. Они смешались с толпой. Фома рассказывал о Христе, учил вере в Него, говорил о смерти, о Страшном Суде, о геенне и Царствии Небесном, о заповедях Божиих. Настолько слова Фомы тронули сердце женщины, что она села на какой-то камень, прислонилась к стене, закрыла лицо руками и заплакала. И горько было от того, что так жила, и радостно, что есть, оказывается, путь к спасению. И уверовала она в Иисуса Христа всем сердцем своим. Придя домой, она все время размышляла об апостольских словах, беседовала с Синдикией, еще больше при этом утверждалась в любви и вере к Богу Всевышнему. С этих пор она стала избегать неверующих, воспринимала их как врагов Божиих, не общалась с ними на пирах и не вступала в беседы, она вообще стала удаляться от мирских забав и удовольствий. Прекратила она и свои супружеские отношения с мужем. Это очень опечалило его, он пытался настаивать на своем, пытался переубедить жену свою, но ничто не помогало. Тогда он обратился к царю за помощью, чтобы он послал жену свою, царицу Тартиану (она была родной сестрой Мигдонии и так же являлась племянницей Синдикии), уговорить Мигдонию не гнушаться супружеским сожитием. Тартиана пришла к сестре своей: “Мигдония, голубушка, почему ты не повинуешься мужу своему. Разве он чем тебя обидел?”. – “Нет, сестрица. Потому, что он – язычник и враг Божий, а я – раба Единого истинного Бога. Не хочу быть оскверненной человеком нечистым, неверующим!”.

Все вы знаете, что Господь и апостолы не возбраняли, чтобы один из супругов был язычником, тем самым верующий супруг должен был сделать так, чтобы и вторая половинка его обратилась к Богу. Но апостол Фома предъявил очень строгие требования к Мигдонии и Синдикии. В результате они сами приняли решение отказаться от своих обязанностей по отношению к мужьям-язычникам. Но это их решение только помогло в будущем их мужьям, и все закончилось тем, чем закончилось, но об этом рассказ впереди.

Вернемся к женщинам. Тартиана, услышав новое странное имя, заинтересовалась, Кто это Иисус Христос, Которого Мигдония называет истинным Богом. Мигдония рассказала все, что слышала у апостола Фомы. Сама пыталась учить сестру свою тому, чему научилась у апостола. Тартиана же хотела более определенно знать о Христе, лучше научиться вере. Она посоветовалась с Мигдонией и тайно послала за апостолом. Когда он пришел к ним, сестры умоляли его: “Фома! Не оставь нас, помоги, научи вере Христовой, настави на путь истинный!”. Фома не оставил их, просветил их светом веры, омыл в купели святого крещения и научил хранению заповедей Божиих и всяким добродетелям. И вот с этого момента, приняв в сердце свое Иисуса, сестры и решили хранить в дальнейшем себя в чистоте и не сообщаться с мужьями своими, как с неверными.

Фома же продолжал проповедывать, нести людям Слово Божие, творить чудеса и исцелять различные недуги. Видя это, к Богу обращались не только простые люди, но и кое-кто из царских придворных. Даже один из царских сыновей Азан уверовал во Христа и крестился у апостола.

После крещения и бесед с Мигдонией и Фомой, Тартиана вернулась в царские покои. Ведя жизнь благочестивую в посте и молитве, она отвергала мужа своего. Царь очень удивился, пришел к своему другу Каризию: “Друг! Желая возвратить тебе твою жену, я потерял свою собственную. Она стала ко мне относиться еще хуже, чем твоя к тебе”. Каризий и царь решили узнать, в чем причина такой перемены. В ходе дознания им открылось, что они общались с пришельцем-иностранцем, и якобы это он их отговорил общаться с мужьями. Каково же было их удивление, когда открылось, что и Азан и многие из служителей царского дома, и начальствующие лица и множество простого народа вследствие проповеди Фомы уверовали во Христа. “Это надо же! Какой-то пришелец оказался родным женам ближе, чем мужья! Что он такое сказал, что они отвергают нас? Схватить его!”. Фому схватили, бросили в темницу. А потом был суд. Царь был в гневе и слышать не хотел, что Фома свободный человек, но раб Того, над Кем он, царь, власти не имеет. “Да, вижу, ты раб лукавый, убежавший от господина своего. Ты пришел в наши края, смущаешь народ своими речами, развращаешь их, жен наших учишь тому, чему не следовало бы, призываешь имя Какого-то Всевышнего. Кто господин твой?”. – “Господин мой – Господь неба и земли, Творец всей твари. Это Он послал меня в ваши края, чтоб пробудить вас от сна языческого, вытащить из паутины бесовской, отвратить людей от заблуждения…”. – “Замолчи! Послушай, если ты не вернешь нам наших жен, если они не будут жить с нами в любви и согласии, как прежде, то тебя ждет лютая смерть. Как ты призвал их к Богу своему, так отврати их обратно, к нам!”. – “Не могут они этого сделать, царь! Не подобает рабыням Христовым иметь супружеское общение с беззаконными мужьями, иначе они будут осквернены!”. Царь побелел от гнева: “Принесите раскаленные железные листы и поставьте этого болтуна на них!” – приказал он. Фома усиленно молился, призывая на помощь имя Учителя своего и друга Христа. Под листами вдруг появилась вода, которая остудила их. Все были потрясены, но гнев не остыл, наоборот! “Раскалите печь, отправьте туда пришельца! Посмотрим, что будет на этот раз!”. Фома и это перенес. Каризий предложил царю: “Послушай, друг! Заставь его поклониться и принести жертвы богу солнца. Этим он прогневает Бога своего, Он тогда отвернется и не станет помогать и хранить Фому невредимым в мучениях!”.

Привели Фому к идолу солнца, а тот по молитвам апостола растаял, как восковый, и растекся. Все присутствующие возликовали: “Велик Бог Христианский!”. Многие уверовали в Иисуса Христа, а жрецы стали роптать: “Что это ты делаешь с нами и нашими идолами? Ты решил посмеяться над нами?”. А Фома только молился: “Господи Всевышний! Укрепи меня, грешнаго! Просвети светом Истины Твоей этих заблудившихся! Да будет воля Твоя, Господи!”. А царь тем временем думал, как бы погубить Фому – он жутко оскорбился тем, что идол у всех на глазах растаял, и народ ликовал по этому поводу. Именно этого народа царь и боялся. “Нет, нельзя при них объявлять волю свою, что хочу наказать апостола. Они тогда весь свой ропот выплеснут на жрецов и меня! Нет, нельзя допустить огласки”.

Царь пошел на хитрость: приказал некоторым воинам окружить Фому, и в такой компании он сам отправился с ними за город. Все (уверовавшие, слуги и вельможи царские, бывшие на суде) подумали, что царь желает просить Фому о совершении чуда только для него одного. Но тот приказал пяти воинам: “Идите вон на ту гору. Пронзите этого человека копьями! Не надо нам возмутителей спокойствия и немыслимых чудес. Казнить его! А я пойду прогуляюсь в другой город, надоели мне эти местные безпорядки”. Царь ушел в Аксиум. Азан, сын царя и человек по имени Сифор поспешили за апостолом, когда он шел в окружении солдат. Догнали процессию, но помочь ничем не могли и поэтому плакали и молились. Фома также попросил воинов: “Братие! Скоро меня не будет на этой земле, дайте мне несколько времени помолиться!”. Те позволили. Фома просил: “Господи! Вот собираюсь к тебе! Но Господи, дай мне сил принять венец мученический с честью и не посрамить имя свое, стать достойным Царствия Небесного!”. Апостол помолился, рукоположил Сифора священником, Азана диаконом. “Друзья, братие мои! Ухожу от вас к Отцу нашему. Умножайте верующих, распространяйте веру и Церковь Христову. Мужайтесь, а Господь всегда с вами!”.

Фома и друзья закончили молитву. Воины подошли и в молчании пронзили Фому копьями. Пять воинов, пять копий. Не вынес Фома этого испытания, скончался. Сифор и Азан долго оплакивали тело апостола, а затем с честью погребли на этой высокой горе, куда привели Фому воины и казнили. Это близ Малипура, в Калурмине. Эта гора была излюбленным молитвенным местом Фомы, здесь он приносил свои помышления и переживания и мольбы Богу. Здесь стоит теперь католическая часовня, а место это почитается и мусульманами, и индуистами.

Сифор и Азан долго сидели у места погребения и скорбели: “Как же мы теперь будем? Мы остались одни, без учителя?”. Так долго они сидели, видя их скорбь явился им Фома: “ Братие! Я просил вас не скорбеть! Не унывайте – Господь всегда с вами! Идите в город, утверждайте братию в вере. Я буду молиться за вас перед Господом, Он укрепит вас, поможет”. Ученики после такого видения отправились в город и делали так, как повелел им учитель их… Муздий и Каризий еще долго мучили жен своих, но им никак не удавалось склонить их на свою сторону. Поняв, что жены не будут повиноваться им до самой смерти, Муздий и Каризий оставили жен своих, разрешили жить им свободно, по своей воле, по воле Бога. Женщины, освободившись от мужей-язычников, проводили жизнь свою в строгом воздержании и молитвах. Служили Господу день и ночь, принося добродетельностью своей большую пользу Церкви.

Прошло несколько лет. Один из сыновей царя Муздия впал в беснование. Никто не мог ему помочь. Сына обуял самый лютый бес, врачеватели даже подходить к юноше боялись. Царь был весьма опечален, но пришла ему в голову гениальная мысль: “Пойду я на гробницу к святому Фоме, открою ее, возьму кость от тела его и повешу на шею сыну своему. Да, я убил этого человека, но при жизни своей он многих исцелил от беснования. Кто бы мог подумать тогда, что мне тоже понадобиться помощь этого человека?”. Подумал так царь и успокоенный своей придумкой лег спать. Явился ему во сне Фома: “Что же ты царь Муздий, живому мне не поверил, а от мертвого тела моего ждешь помощи? Что ж, Господь милосерд к тебе. Один шаг от неверия ты уже сделал, так не оставайся и далее в своем неверии, Господь поможет тебе”. После такого сновидения царь еще более уверился в своем желании вскрыть гробницу апостола. Придя на место погребения, он в нетерпении вскрыл гроб, но… мощей там не было. Оказывается, один христианин, тайно взяв святые мощи апостола, унес их в Месопотамию и положил в подобающем месте. Муздий расстроился такому повороту дела. Взял он немного земли с места бывшего погребения Фомы, положил в мешочек и повесил сыну на шею, говоря при этом: “Господи Иисусе Христе! Молитвами апостола Твоего Фомы исцели сына моего, и я уверую в тебя”.

Юноша дернулся, упал, все тело его скорчилось в невообразимой судороге и вдруг резко обмякло – бес выскочил из него по молитвам св. Фомы и отца. Муздий, видя такое чудо, уверовал во Христа и со всеми своими вельможами принял святое крещение от священника Сифора. Как же все жители царства того радовались великой перемене в царе своем: идолы были сокрушены, храмы, им посвященные, были разрушены. На этих местах сооружались церкви Христовы. Слово Божие стремительно распространялось, вера укреплялась. Царь, приняв крещение, каялся в своих прошлых грехах, у всех просил прощения и помощи и молитв. Сифор призывал народ: “Молитесь за царя Муздия, чтобы он получил помилование от Господа нашего Иисуса Христа, и Он отпустил бы грехи царя вашего!”. Вся церковь молилась за Муздия. На том же месте, где первоначально был погребен святой апостол Фома, по его молитвам совершались многие чудеса и исцеления во славу Божию. А мощи св. апостола Фомы находятся в разных уголках планеты. Так часть их находится в Орфе (бывшая Эдесса), часть в Стамбуле (бывший Константинополь), часть (правая десница) в ходе крестовых походов попала в Венгрию… Святый апостол Фома, моли Бога о нас, помоги и нам в укреплении нашей веры…

воскресенье, 16 января 2011 г.

Январь 2011

ВОЛХВЫ
Неистовствует царь. В неправедных шатрах
Пирует воинство, грозящее всемирно.
И поняли волхвы: родился Тот, Кто мирно
Народы поведет, отринувшие страх.
Несут они ларцы, в чьих золотых нутрах
Сирийская смола, египетская смирна.
Покровы путников горят златопорфирно
И перстни мудрости на поднятых перстах.
Вот их привел пастух к неведомому хлеву,
Парчой спугнув овец, они узрели Деву,
Младенца под снопом навеса негустым.
Он спит. Но луч сверкнул, дары царапнув резко, –
И жмурится Дитя от радостного блеска,
И ручки тянутся к забавам золотым.
Константин Липскеров

РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПОДАРОК
Рождественской ночью произошла эта удивительная история. Только я ее буду рассказывать так, как услышала от своей бабушки Агафьи. Ну, слушайте!
Дунюшка, как себя помнила, никогда еще ни от кого не получала ни одного подарка. Может, потому, что некому было дарить? Дунюшка-то была сиротка. А может, потому, что никто не понимал, как ей хотелось под Рождество получить что-нибудь.
Например, стеклянную шишку, всю расписанную волшебными красками, светящимися в темноте. Или, например, маленького мягкого медвежонка из ваты и плюша.
Пусть совсем маленького, чтобы можно его было повесить за петельку на гвоздик. О своей елке девочка и не мечтала. Елки украшали только в домах у богатых девочек.
В доме, где жила Дунюшка, тоже стояла украшенная рождественская елка, но на второй этаж девочке никто бы не позволил подняться: там были господские покои. А сиротка жила в маленькой темной каморке рядом с кухней. Дунюшка помогала кухарке: чистила кастрюли, таскала воду, мыла полы. В общем, отрабатывала свой сиротский хлеб. Но в это Рождество случилось такое... Ну, не буду спешить! Расскажу все по порядку...
Вечером, как раз под Рождество, сидела Дунюшка в своей каморке и, уткнувшись в колени, прислушивалась к музыке и детскому смеху. Там, на господском этаже, был праздник. Дунюшка старалась представить себе елку, увешанную игрушками, ряженых в костюмах и масках, подарки под елкой...
Вдруг девочка услыхала негромкий стук. Стучали в кухонную дверь. Дунюшка выскочила из своей каморки. На пороге стоял старик с длинной седой бородой и добрыми глазами. В руке старика была большая старая палка, а за плечами — котомка: холщовый мешок, перевязанный веревкой.
Девочка удивилась: как этого бедного старика впустили в дом? Но потом решила, что никто его в дом и не впускал, просто он сам вошел через заднюю дверь со двора.
— Господь тебя благослови, девочка! — сказал старик. Дунюшка молча кивнула головой.
— А ведь я к тебе, Дунюшка, пришел. Велено передать тебе подарок. Рождественский подарок! — сказал старик торжественно и поглядел Дунюшке в глаза.
Девочка все так же молча стояла и глядела на чудного старика, только глаза у нее раскрылись чуть-чуть пошире, да задышала она чуть-чуть почаще.
Заметив, что девочка от удивления не может вымолвить ни слова, старик снял с плеча котомку, прислонил к стене свой посох и... развязал мешок. Дунюшка услышала, как в котомке что-то зазвенело, застучало, и старик вынул и протянул девочке... какие-то палочки.
— Это тебе подарок — коклюшки! Ими ты будешь плести чудесные кружева невиданной красоты. А это — клубочек! Нитки в нем не простые — золотые. Клубочек этот, сколь ни разматывай, никогда не кончится!
— Дедушка, да ведь я такого никогда и не видывала! Как же я научусь кружево плести? — наконец-то решилась спросить Дунюшка.
— Ничего, девонька, научишься! — говорит старик, а сам так по-доброму улыбается.
— Спасибо, дедушка! А кто мне этот подарок-то прислал? — спросила девочка.
— А тот и прислал, кто тебя любит-жалеет. Кто тебе счастья желает — тот тебе и подарок присылает.
Сказал так-то да и пропал... Смотрит Дунюшка, а дверь-то на крючок закрыта, как и не отпирали ее вовсе. А в руках у нее — коклюшки да клубочек. Подошла девочка поближе к лампе керосиновой, пригляделась, а клубочек и вправду золотой. Весь на свету переливается, сияет!
Вернулась Дунюшка к себе в каморку, коклюшки под подушку спрятала, а с клубочком расставаться не хочется. Смотрит на него — не налюбуется. А от ниточек-то золотых — искорки, искорки. Так и заснула с клубочком в руке.
А ночью приснился ей удивительный сон. Будто пришел к ней опять тот старичок, взял ее за руку и повел в кухню. Смотрит Дунюшка: а это и не кухня вовсе, а светлая да просторная комната. Вроде и лампы нет, а видно как днем. И сидит в этой светлой комнате девушка необыкновенной красоты, богато одетая. А перед нею — столик. Только сверху-то стола словно подушка, валиком круглым свернутая. И приколоты к тому валику булавочками кружева, тонкие, узорчатые, невиданного рисунка.
Смотрит на нее красавица эта и, молча так, на скамеечку возле своих ног указывает: мол, присядь, девонька, да погляди, как я рукодельничаю! Села Дунюшка, а сама от коклюшек да кружева глаз отвести не может. А девица в руках быстро коклюшками перебирает, будто играючи, а из-под коклюшек готовое кружево и течет, и течет. Поглядела Дунюшка, поглядела, да скоро и понимать начала, как то чудо рождается, кружево плетется.
Сколько так времени прошло, Дунюшка не помнит. Но вот подошел к ней старик тот да и спрашивает:
— Поняла ли ты, Дунюшка, как кружево плетется?
— Поняла, дедушка.
— А запомнила?
— Запомнила, дедушка!
— Тогда нам пора!
Взял старик девочку за руку и вывел ее из комнаты.
— Дедушка, скажи, а кто та красавица-кружевница?!
— А что, ты ее не признала? — спрашивает старик, а сам так ласково и хитро в бороду улыбается.
— Нет, дедушка, не признала! Вроде похожа на кого-то знакомого, а кто — не знаю.
— Ничего, подрастешь — вспомнишь! — сказал так-то да и пропал.
Оглянулась Дунюшка, а она в своей каморке на сундучке сидит, на котором спать-то легла.
И стала с этого дня девочка кружево плести. Да все лучше, все тоньше у нее получается. Плела-то она больше ночью да ранним утром, пока ее никто не видел. А однажды кухарка и заметила. Да не то заметила, как девочка кружево плетет, а платочек увидала у нее необычной красоты. Откуда у бедной сиротки такое богатство? Кухарка подумала сначала, что девочка на хозяйское добро польстилась, у господ стащила. Да потом ей все Дунюшка про старика и рассказала, да работу свою показала, да коклюшки с клубком.
Женщина как сказ тот услыхала, так и решила: не иначе как к сиротке в Рождественскую ночь сам Николай Чудотворец приходил, подарок подарил да мастерством наделил! Женщина она была мудрая да добрая, никому о том чуде не сказала да и Дунюшку не обижала.
Выросла сиротка — первой кружевницей в округе стала, а красавицей какой! И муж ей нашелся под стать — красивый, работящий. Так счастливо в труде и жизнь прожили, деток воспитали. Дочки у них все кружевницами стали, а сыновья — в отца, золотых дел мастерами. А клубочка того золотого не только дочкам — внучкам вязать не перевязать!
Может, спросишь, кто была та красавица, что ее ремеслу обучила?.. Так она сама это и была! Это уж потом Дунюшка догадалась, когда выросла да расцвела. В зеркало однажды на себя взглянула — а там чудная кружевница и сидит...
Вот ведь какие кружева-чудеса в ночь под Рождество плетутся.
Сб. «Малая церковь»

СОЧЕЛЬНИК В ЛЕСУ
Ризу накрест обвязав,
Свечку к палке привязав,
Реет ангел невелик,
Реет лесом, светлолик.
В снежно-белой тишине
От сосны порхнет к сосне,
Тронет свечкою сучок -
Треснет, вспыхнет огонек,
Округлится, задрожит,
Как по нитке, побежит
Там и сям, и тут, и здесь...
Зимний лес сияет весь!
Так легко, как снежный пух,
Рождества крылатый дух
Озаряет небеса,
Сводит праздник на леса,
Чтоб от неба и земли
Светы встретиться могли,
Чтоб меж небом и землей
Загорелся луч иной,
Чтоб от света малых свеч
Длинный луч, как острый меч,
Сердце светом пронизал,
Путь неложный указал.
1912, Александр Блок


СЛАВА В ВЫШНИХ БОГУ
Мы слышим детский лепет, словно пенье
Тех ангелов, что вдруг, для всей земли,
Сквозь эту ночь и звездное горенье
К пустынным пастухам пришли.
Мы замечаем братское согласье
И ясность кроткую людей простых,
Открытых Небу, ангелам и счастью,
Что родилось в святую ночь для них.

Мы постигаем веру и терпенье
Волхвов, искавших вечной глубины,
И - снова слышим в этом мире пенье,
Которым Небеса полны.

О, Господи, Великий, Безначальный,
Творец всех звезд, былинок и людей,
Ты утешаешь этот мир печальный
Безмерной близостью Своей!
Ты видишь скорбь земли: все наше неуменье
Тебя искать, любить, принять, найти;
И оставляешь Ты средь мира это пенье,
Как исполненье всякого пути.

Горит Твоя звезда - святая человечность,
И мир идет к своей любви большой;
И если кто ее увидел, значит вечность
Остановилась над его душой.
1960-е, Архиепископ Иоанн (Шаховской)

В ЗИМНЮЮ СТУЖУ
В зимнем тумане встаёт холодное, тусклое солнце. Спит заснеженный лес. Кажется, всё живое замёрзло в этой стуже — ни звука, только изредка потрескивают от мороза деревья.
Я выходу на лесную поляну. За поляной – густой старый ельник. Все деревья обвешаны крупными шишками. Шишек так много, что под их тяжестью склонились концы ветвей.
Как тихо! Зимой не услышишь пения птиц. Теперь им не до песен. Многие улетели на юг, а те, что остались, забились в укромные уголки, попрятались от лютого холода.
Вдруг словно весенний ветерок прошумел над застывшим лесом: целая стайка птиц, весело перекликаясь, пронеслась над поляной. Да ведь это клесты — природные северяне! Им не страшны наши морозы.
Клесты облепили вершины елей. Птички ухватились за шишки цепкими коготками и вытаскивали из-под чешуек вкусные семена. Когда хорош урожай шишек, этим птицам не грозит бескормица зимы.
Я стоял на полянке и наблюдал, как хлопотали клесты в своей воздушной столовой.
Утреннее солнце ярко освещало зелёные вершины елей, грозди румяных шишек и весёлых, пирующих птиц. И мне почудилось, что уже пришла весна. Вот сейчас запахнет талой землёй, оживёт лес и, встречая солнце, защебечут птицы.
Любуясь клестами, я вдруг увидел, как один из них, подлетев к старой ели, скрылся в заснеженных ветках, словно юркнул в снеговую пещерку. И тут мне вспомнилась одна замечательная особенность из жизни этих птиц — особенность, которой я никогда не мог поверить. А вот теперь представился случай самому убедиться.
Крадучись, я подобрался к той ели и полез вверх по стволу. Острые иглы царапали лицо и руки, но я карабкался всё выше и выше.
Уже близка и вершина, а на дереве ничего нет.
Я начал спускаться и вдруг прямо перед собой увидел то самое, что уже не надеялся найти: среди обледенелых, покрытых снегом веток едва виднелось небольшое гнездо, а в нём, как весной, озабоченно распушившись, сидела зеленоватая птичка – самочка клеста.
Неловким движением я качнул ветку. Испуганная птица вспорхнула. Я наклонился и замер от изумления: в гнезде копошились только что вылупившиеся, совсем голые птенцы.
Над самым гнездом свешивались заснеженные ветви. В лесу от мороза трещали деревья, а здесь, меж сучьев старой ели, будто уже наступила весна, заботливая мать выводила птенцов.
Я поскорее слез с дерева, чтобы не тревожить эту удивительную семью. Легко спрыгнув в снег, огляделся, и зимний лес уже не казался мне, как прежде, угрюмым и безжизненным.
Стоя под деревом, я тёр закоченевшие в шерстяных варежках руки, посмеивался над собой и всё думал о голых малышах в гнезде, которым не страшна зимняя стужа.
Г. Скребицкий

... Лес и поле белые,
Белые луга.
У осин заснеженных
Ветки как рога.
Подо льдами крепкими
Дремлют воды рек.
Белыми сугробами
Лег на крыши снег.
В небе звезды яркие
Водят хоровод.
Старый год прощается –
Входит Новый год.
Е. Трутнева

КТО ПРИДУМАЛ ЕЛКУ?
Знаешь ли ты, как появился обычай наряжать на Рождество и Новый год елку? Этот обычай родом из Германии, здесь первые рождественские елки стали украшать еще в VIII веке. Рассказывают, что однажды святой Бонифаций проповедывал друидам, рассказывая при этом о празднике Рождества. Друиды жили в лесах и поклонялись деревьям. И чтобы убедить их, что дуб не является священным деревом, Бонифаций срубил один из дубов. Когда срубленный дуб падал, он повалил на своем пути все остальные деревья, не тронув лишь маленькой елочки. Святой удивился этому чуду и воскликнул: «Пусть будет это дерево деревом Христа». Это всего лишь легенда, однако в Германии с тех пор в день Рождества люди старались посадить возле дома маленькую елочку.
Постепенно этот обычай стал распространяться повсюду, и к XVII веку ель как символ Рождества стала популярной практически во всем мире.
Как же украшали нашу елочку? Сначала праздничные деревья оформляли живым цветами и фруктами. Затем вешали сладости, орехи и другую еду. И уже после всего устанавливали рождественские свечи. Однако такое большое количество украшений деревце выдержать не могло, и немецкие стеклодувы стали производить стеклянные елочные игрушки, чтобы заменить фрукты и другие тяжелые украшения. А восковые рождественские свечи, во избежание опасности возгорания, стали заменять на электрические гирлянды. Эта идея принадлежит английскому телефонисту Ральфу Моррису. Первые уличные рождественские ели с такими электрическими гирляндами появились в Финляндии в 1906 году.
В России празднично украшенную елку впервые увидели в начале сороковых годов XIX века. А до этого, начиная с 1700 года, русские люди украшали свои дома сосновыми, еловыми и можжевеловыми ветвями, согласно указу императора Петра I в 1699 году.

***
Как хорошо в Твоем храме, Владычица!
Как сладко душе и светло!
Свободно, спокойно в нем каждому дышится,
На сердце легко и тепло!
Словно Сама Ты, о Мати Всепетая,
Сама Ты здесь с нами стоишь,
Любовию чистою к людям согретая,
На всех с состраданьем глядишь.
И лик Твой, Божественной славой сияющий,
Безмолвно вещает сердцам:
"Приидите, молитесь Мне, вам внимающей,
Я всем вам отраду подам!"
О милосердная Мати Пречистая!
Безмерна Твоя к нам любовь;
Ты нам Заступница в скорбех пребыстрая,
Ты наша Мать и Покров.
О, не оставь же нас, Мати любимая,
Молиться к Тебе вразуми,
И с верою теплой к Тебе возносимые
Моления наши прими!
Игуменя Таисия

СОБОР ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ
На следующий день после праздника Рождества Христова Православная Церковь с благодарственными песнопениями обращается к Богоматери, рождшей Спасителя.
Этот день в цекровном календаре отмечен праздником собора Пресвятой Богородицы. Именной Ей были составлены многие молитвы и хваления, в ее честь построены тысчи храмов и монастырей.
Праздник называется Собором, потому что христиане собираются в этот день в храмы для просавления Богоматери.